— Издеваешься? — процедил сквозь зубы.
— Даже не думала, — развернулась к нему спиной, перекинув через плечо мокрую, растрепанную косу, — приступай.
Мел слушала то, как он принюхивался — шумно, по-звериному, потом раздался шорох и звон цепей.
Маэс медлил.
— Наслаждаешься видом? — ухмыльнулась она, но голос жалко дрогнул, когда шершавые пальцы коснулись спины. Он обводил каждую полосу, щедро накладывая мазь, его прикосновения были жесткими, но вместе с тем томительно медленными. Мел чувствовала горячее дыхание на своем плече и изо всех сил старалась не дрожать.
— Бинты давай, — холодно обронил кхассер, отбросив в сторону пустую банку.
Закрыв глаза, Мелена позволила ему перевязать себя и даже не пикнула, когда он слишком туго стянул повязку. Только когда все было закончено, просипела:
— Я не забуду твоей доброты, андракиец. Спасибо.
Ее благодарность звучала как издевка, но ей было плевать. Распахнув скрипящую дверцу, она достала из шкафа новую рубаху и теплый вязаный свитер из серой шерсти лаек.
— За что ты нас так ненавидишь? — задумчиво поинтересовался кхассер, наблюдая за тем, как она одевается.
— А за что вас любить? Или тех, у кого кровь отравлена магией? Вы недостойны жить, — сморщилась, неловко потянувшись за плащом, — ваше место на самом дне, в изгнании. Или на цепи.
— Не слишком ли громкое заявление, для той, которую выпороли у позорного столба?
При воспоминании о публичном наказании Мелена вспыхнула.
— Придержи язык, андракиец. Пока я его тебе не укоротила. И может, раз такой болтливый, то ответишь на один вопрос. Как так вышло, что у самого, по словам магистра Воспоминаний, никчемного из кхассеров оказался на груди золотой амулет, размером с кулак?
— Для нас золото не имеет значения, — ровно ответил Маэс, — Даже у простых воинов его предостаточно. Нам нужен аракит.
— Ах да, вы же привязаны к самому бесполезному камню, валяющемуся в придорожной пыли. Сочувствую. — спор с ним вытягивал последние силы. Полностью одевшись, она направилась к двери, но на пороге остановилась, — Запомни кхассер, ты никто. Просто игрушка. И молись своим невежественным богам, чтобы не надоесть мне раньше времени.
Ледяная ухмылка, полная обещания стереть в порошок, стала ответом на ее слова.
Мел ушла. Ей хотелось побыть одной, забиться в какую-нибудь нору и просто утонуть в своем одиночестве. Она и вправду чувствовала себя как бездомная дворняга, которой некуда было приткнуться в этом огромном замке. Где-то вдалеке гремела музыка, по коридорам раздавались размеренные шаги и звон шпор — это стражники несли патруль, сквозь цветные витражи внутрь заглядывала угрюмая луна. Мелена остановилась возле окна и долго смотрела на молочно-белый диск, то пропадающий среди облаков, то снова выплывающий на чистое небо.