–
В Молдавской республике, – улыбалась и цвела Зина.
–
А здесь где живёшь?
–
В общежитии, – пожала плечами Зина и наложила себе рагу.
–
Зина, рагу не едят этой вилкой, – Надежда Петровна смотрела на то,
как ест Зина широко распахнутыми глазами, – она для
рыбы.
Зина пожала плечами и поменяла
вилку.
Надежда Петровна схватилась за голову и
пролепетала:
–
Зина, а эта вилка для закусок. Обеденная вилка лежит вторая с
краю.
Зина недоумённо хмыкнула, положила обратно
неправильную вилку и взяла ложку. Десертную:
–
Да какая разница? Очень вкусно приготовлено. – беспечно сказала
она, – Хорошо, что у Мули есть домработница. Я вот готовить совсем
не умею.
На
Надежду Петровну было больно смотреть. Она кусала губы и смотрела
только в тарелку. Наконец, справившись с собой, она подняла взгляд
и выдавила:
–
А что, мать не обучила тебя готовить?
–
Да у нас же в селе только начальная школа была. Я училась в
интернате, в райцентре. А там в столовой кормят. Ну, вы не думайте,
яичницу и картошку пожарить я могу. Да и суп из пакетика сварить
умею. И кисель ещё.
Надежда Петровна, казалось, вот-вот упадёт в
обморок.
На
выручку ей пришел Адияков, который сказал своим сухим
тоном:
–
А жить вы где будете?
–
У Мули, конечно. Хотя мне там не нравится, – радостно защебетала
Зина и охотно пояснила. – Когда мои родственники приедут, даже
разместить их негде будет.
Это оказалось последней каплей.
Дальше ужин прошел в полном молчании. Со
стороны Мулиных родителей, конечно. Разговор дальше не склеился. Мы
ели. Тишину нарушала только болтовня Зины, которая охотно
рассказывала, как я помог ей со стенгазетой и как её за это
похвалили.
Когда тягостный ужин, наконец, подошел к
концу, Надежда Петровна сказала непреклонным тоном:
–
Муля, когда проводишь Зину, вернись, пожалуйста, к нам, сюда. У
отца к тебе разговор есть.
Адияков удивлённо посмотрел на Мулину мать,
но спорить не стал, кивнул с важным видом:
–
Да, Муля. Так что не задерживайся.
Когда мы распрощались и, наконец, вышли из
дома, Зина спросила:
–
Ну как? Думаешь, я им понравилась?
–
Ты их буквально ошеломила, – сказал я, ни грамма не покривив
душой.
Когда я вернулся обратно к Адияковым, Надежда
Петровна в изнеможении сидела на диване. Вокруг хлопотали Дуся и
Павел Григорьевич. В квартире сильно пахло валерьянкой и ещё чем-то
едким. Вроде как нашатырным спиртом.