–
Все мечты когда-нибудь обязательно сбываются, – философски ответил
я и вошел в парилку.
Парилка была правильная, раскалённая так, что
вода, только попав на камешки, с тихим шипением испарялась
практически моментально. Все сразу полезли на полки. На полу стояли
две кадушки с запаренными вениками. В одной – берёзовые, в другой –
дубовые.
Я
вытащил один, дубовый, взмахнул, хорош, чертяка.
–
Я ещё в веники, между ветками, стебли зверобоя и полыни кладу, –
похвастался Митрич.
Иван Иванов сразу напрягся.
–
Они, когда распариваются, изумительный запах дают. И для тела
хорошо, и от ревматизма, говорят, помогает.
Иван Иванов расслабился и замер на полке,
полуприкрыв глаза и истекая обильным потом.
–
От ревматизма, моя бабка в веники высушенные стебли крапивы
добавляла, – сказал Козляткин, – очень хорошо оздаравливает,
кстати.
–
Так они же жгутся, – не поверил Володя, – крапива-то.
–
Так сушеная же, с чего ей жечься? – хмыкнул Большаков и полез на
самую верхнюю полку, – поддайте там парку.
Митрич плеснул из туеска на каменку – густо
пахнуло горячим хлебным духом, аж в зобу дыхание спёрло, до
слёз.
–
У-ух! Кр-расота!
Большаков с наслаждением вытянулся на самой
верхней полке, закрыл глаза. Володя порывался его парить веником,
но тот отмахнулся: рано ещё, пусть тело сперва как следует
распарится. Франце Штиглиц и Йоже Гале примостились на
нижней полке, опустили головы под пар, слабаки. Иван Иванов парную
явно уважал: сел тоже высоко, но так, чтобы контролировать сразу
всех. Негры сидели, нахохлившись, и явно кайфа от парной не
понимали. Они даже не вспотели ни капельки, привычные.
–
Подвинься, Муля, – рядом со мной на полку плюхнулся умиротворённый
Козляткин, и аж застонал от удовольствия, но всё же спросил, –
дальше всё по плану?
Я
кивнул, не произнося ни слова.
Хорошо как…
После первой парилки вышли в предбанник,
распаренные, расслабленные. Там уже вездесущим Митричем был накрыт
небольшой стол. Всё по делу: водка, лепестки сала, чёрный хлеб,
хрустящая, истекающая рассолом, квашеная капуста с укропными
семенами и солёные огурчики, только из бочки. Ну, и пиво, куда же
без него, для слабаков.
На
старые дрожжи да ещё парком, и всех уже слегка развезло. Поэтому
выпили и заговорили все сразу, одновременно, перебивая, и не слушая
друг друга:
–
А я во-от такую рыбину там поймал, – размахивал руками на метр
Козляткин, объясняя толстогубому негру, – хотя обычно еле-еле
полведра карасиков мог наловить. А тут сразу такая рыбина! Ты
представляешь?