Что такое «на коклюшках» я представлял слабо,
но переспрашивать не стал. А то получил бы лекцию на весь
вечер.
–
А я бы и себе носки у неё из собачьей шерсти заказала, –
мечтательно протянула Муза (в комнате Ложкиной и Печкина собрались
все соседи, кроме, соответственно, злополучных Пантелеймоновых и
Жасминова). – У меня после юности в балете так на погоду пальцы ног
порой ломает, что мочи моей нету. Но вряд ли вы туда скоро поедете.
Так что только помечтать мне и остаётся.
–
Как не поедем, Муза? Скоро и поедем! – заверил её Печкин, – мы с
Варварой Карповной решили насовсем туда перебираться.
Все ахнули.
–
Как же так? – всплеснула руками Белла. – Это как же
так-то?
И
вот что интересно, раньше Ложкину в коммуналке все дружно
ненавидели и боялись. А теперь, когда она вышла замуж и так
изменилась, все даже полюбили её и теперь искренне запереживали и
расстроились.
Такая мысль у меня мелькнула.
Как оказалось, я немножко ошибся. Совсем
чуточку.
–
Да вот, – с важным видом крякнул Печкин, – приехали, дом
родительский открыли, по двору прошлись. В селе со всеми родичами и
знакомцами встретились, посидели, повспоминали. На могилки
родительские сходили, проведали. И такая, знаете ли, меня тоска
обуяла! Время в Москву возвращаться подходит, а я ни в какую! Не
хочу и всё. До слёз прямо…
–
Да уж, Пётр Кузьмич переживал знатно, – подтвердила
Ложкина-Печкина.
Она после того, как стала сперва
сожительствовать, а потом и вышла замуж за Печкина, немного
поправилась, округлилась и даже похорошела. Исчезло вечное
угрюмо-брюзгливое выражение лица. Вместо серого плата и такой же
невзрачной блёклой одежды, она стала носить нормальные бабские
платья, которые нынче все советские женщины носят и в мир, и в пир.
Эдакой весёленькой «дачной» расцветочки. А ещё Ложкина полюбила
носить бусы. Где она их откапывала – для меня загадка. Но к каждому
наряду у неё были новые бусы, вульгарные правда, с огромными
бусинами, но были. Мы как-то с Беллой смеха ради насчитали у неё аж
одиннадцать. И это она сменила всего за неделю. Причём все разные.
Дешёвые, карикатурные, но разные.
–
А Варвара Карповна и говорит, – он посмотрел на Ложкину с такой
любовью, что она аж засветилась вся. – Говорит, а давай Пётр
Кузьмич, мы здесь и останемся? Мы, мол, с тобой деревенские, к
крестьянскому труду с детства привычные. Нам на старости лет
грядках возиться только в радость будет. Я, говорит, парники
разведу. Есть у меня мечта такая, арбузы попробовать в этом климате
вырастить. И сад, говорит, хочу побольше. Наливки буду, говорит,
делать и варенья.