Он
задумался.
А
я сидел и терпеливо ждал, пока он расскажет дальше. Вступление было
многообещающим. Но посмотрим, что дальше.
И
Адияков не разочаровал. Сказал:
–
И я думаю, Муля, что надо бы и тебе поучиться в этом деле немного.
Я чем смогу, подсоблю. Научу как правильно это всё проворачивать,
как острые углы обходить. Но нужна ещё практика будет…
Он
замолчал и посмотрел на меня. Я не стал вредничать и
спросил:
–
Какая практика?
–
В Якутию поедешь, – заявил Адияков и откусил от пряника.
–
Но я же на работе, – удивился я (вот уж точно не ожидал такого
предложения).
–
Ну отпуск-то тебе полагается?
Я
кивнул.
–
Вот и хорошо, – ухмыльнулся Адияков, продолжая жевать. – Летом
поедешь. В конце мая надо и в июне. В июле ты там не выдержишь.
Климат очень сложный. И гнус заедает.
Меня передёрнуло.
–
А что я там должен буду делать? – спросил я. – И отпуск же
маленький у меня. А не два месяца.
–
После всё узнаешь, – усмехнулся Адияков, доел пряник и залпом допил
компот, – пошли, Муля, а то на работу опоздаешь. Да и я тоже спешу.
А за отпуск не беспокойся, придумаем тебе больничный, что ногу
сломал. Или ещё что-нибудь.
Угу, вон Мулина мама уже что-нибудь
придумала. Даже Зина теперь шарахается.
Когда я вечером возвращался с работы, две
мысли приятно грели мне душу: первое, что нашел общий язык сразу с
двумя уже режиссёрами. Пусть взамен за финансирование, но ведь с
чего-то начинать надо. И второе – это Адияков порадовал. Открылся с
неожиданной стороны. Надо бы в Якутию съездить. И поучиться от
Мулиного отца премудростям всем этим. Я всегда любил учиться, ещё в
той, прошлой, жизни. А если есть такой пройдоха-наставник, как
Адияков – то вдвойне интересно будет.
Я
шел, чуть ли, не пританцовывая на ходу. Пачка купюр в конверте
приятно грела душу.
В
квартиру я вошел, разве что не мурлыкая весёлую песенку.
И
услышал в моей комнате плач. Точнее рыдания. Женские. И рыдала не
Дуся. Дуся как раз что-то успокаивающе говорила. Рыдал кто-то
другой.
Сердце моё замерло и пропустило удар – я
очень надеюсь, что это не Зина.
Но
надо было войти и посмотреть.
И
я вошел. И удивился.
За
столом сидела… Лиля и рыдала навзрыд. А рядом сидела Дуся и
пыталась её успокоить.
Увидев меня, Лиля зарыдала ещё громче и
сквозь плач пролепетала:
–
Мулечка, помоги! Спаси нас!
Я
смотрел на милое зарёванное личико Лили, на прекрасные оленьи глаза
и не понимал, чего она от меня хочет.