Дуглас сначала безуспешно пытался контролировать ситуацию, будто он вообще мог на что-то повлиять сейчас.
Очередной рывок. Шар дернулся в сторону, а корзина едва не перевернулась в воздухе. Я завизжала. Зажмурилась. Дуглас выругался на незнакомом мне языке.
Спустя мгновение нас снова подбросило, теперь в другую сторону. На этот раз пилот не устоял на ногах и упал, словно подкошенный.
Мы словно попали в центрифугу. Корзину крутило, подбрасывало. Шар над нами хаотично менял направление движения. Я не знала где верх, а где низ. Грозовые раскаты заглушили мои крики.
После очередной вспышки молнии наступила долгожданная темнота.
Не знаю, сколько я была без сознания. Но когда я в следующий раз открыла глаза, то была поражена тому, что вокруг столько света. И тишина. Удивительная тишина, которую не смел нарушить ни один звук. Корзина спокойно висела, а наш шар гордо плыл по синему небосводу.
Я с трудом пошевелилась. Мокрая от дождя одежда покрылась инеем, а изо рта вырвалось облачко пара. Как холодно!
– Дуглас, – позвала я и тронула лежащего рядом мужчину за плечо.
Пальцам стало мокро и тепло. Это точно не от дождя. Я отдернула руку и с ужасом уставилась на нее. Кровь. Теплая и вязкая.
– Дуглас! – воскликнула я.
Мужчина застонал и пошевелился. Живой.
– Дуглас, ты ранен, – бормотала я, – что же делать?
Внезапно меня охватила паника. А что если он не сможет управлять шаром? Как мне понять, где я и как приземлиться?
Я, конечно, думала о том, чтобы угнать шар, но не так я себе это представляла.
– Дуглас, миленький, очнись, – тормошила я его.
Как понять, насколько серьезно он ранен? Мужчина лежал на животе, уткнувшись лицом в тюк с вещами. Надеюсь, он смягчил удар. Единственная рана, которую я нашла, была на плече, я аккуратно отогнула ткань. Рана неглубокая. Уже почти не кровит.
– Дуглас, да что же это такое! – я изо всех сил трясла свое спутника, пытаясь привести его в чувство.
– Алекс, вы невыносимы, – пробормотал он, наконец, подав признаки жизни, – вы меня даже в преисподней достанете!
– Именно так, – улыбнулась я, вытерев предательски выступившую слезу, – не смейте меня бросать!
Дуглас с трудом сел и тяжело привалился спиной к плетёному бортику корзины.
– Виннер, признаю, вы были правы. Мы выбрались, – впервые он улыбнулся мне спокойно и тепло, без этого его ехидства.