Катриона злобно выдохнула и зажмурилась, скомкав письмо в
кулаке. Пятьдесят марок! Очень хотелось самым безбожным образом
послать верховного жреца к оркам в горы. Сначала невестушка дорогая
вместе с матушкой своей ободрали её, как липку, так что ей теперь
долги выплачивать за долю в собственном же селе, ради которого
Марена палец о палец не ударила. А теперь ещё и Храм норовит на её
беде нажиться? Точно она мужа ищет, потому что у неё в промежности
зудит, а не для охраны своих людей!
Хотелось то ли разреветься от обиды, то ли разодрать в клочки
паршивую бумажку, но Катриона справилась с собой. Оба документа
следовало непременно показать старшей жрице в Волчьей Пуще и
объяснить, что такое позволение вступить в брак хуже всякого
запрета: кто же из младших сыновей или признанных бастардов пойдёт
к ней в консорты, если за это придётся ещё и платить немалые
деньги? Это какой-нибудь Меллер выложит полсотни и не поморщится, а
здесь, в Приграничье, таких богатых не водится. Она даже нервно
рассмеялась от таких мыслей — ну да, разве что найти себе торговца
или ремесленника, или как их теперь называют? Мануфактурщика? Из
тех, что вроде Ферров, одевают половину Срединных и Нижних земель,
а на вырученные деньги покупают женихов и невест из первого
сословия. Пусть зовётся сир-консорт, носит золото и бархат, а за
это выплачивает ей содержание. Или лучше пусть наймёт ей бойцов в
Гильдии, только сразу с маршалом, а сам может вообще в Вязах не
показываться, лишь бы наследником обеспечил.
— Плохие новости? — спросил её сир Кристиан, когда она с мрачным
видом вышла во двор, где он разговаривал с десятником егерей.
Она вздохнула, хотела отделаться какой-нибудь ничего не значащей
ерундой, но потом подумала, что барону конечно же следует знать,
что́ ей ответили из Озёрного.
— Я могу после Солнцеворота вступить в брак, устроив очень
скромную церемонию венчания, — сказала она. — Но за это я должна
пожертвовать нашему храму пятьдесят марок.
— Пятьдесят? — недоверчиво переспросил он. — Что-то отец Симон
загнул.
Она досадливо дёрнула плечом и ничего не ответила. Тем временем
из кухни вышел с большой корзиной в руках Меллер. Сир Кристиан
искоса глянул на него, слегка покраснел и отвернулся. Тот словно бы
и не заметил этого, на ходу поправляя полотенце, которым была
укутана корзина. Запахов полотенце, понятно, сдержать не могло, и
весь народ во дворе откровенно сглотнул слюну: пирогами пахло так,
что даже у Катрионы придушенно взвыл полный вроде бы ещё желудок.
Чего там такого Тильда положила в тесто, что запах от пирогов идёт
просто невыносимый? Тем самым южным маслом сдобрила?