Пошел двенадцатый час, как она неподвижно сидит в своей кровати – в тунике от Givenchy, ну точно как молодая Одри Хэпберн, будто сбежавшая с бала. Собственно, что-то подобное и произошло: после того, как фотограф заметил ее сумочку и указал на то, что это очевидная подделка, Полина пробыла в саду Тьюильри недолго. Несколько секунд она еще пыталась справиться с замешательством и улыбалась, буквально натягивала эту улыбку на себя, будто ничего не произошло – в то время как стрекот фотокамер вокруг нее становился все громче и оглушительнее, а людей, стремящихся запечатлеть ее падение, скапливалось вокруг все больше. Терпеть эту муку было выше ее сил. С каждой новой вспышкой улыбка сползала, обвисала на краешках губ и постепенно превращалась в растерянную гримасу, а потом Полина – сжавшая от шока все мышцы своего тела – окончательно потеряла контроль над собой. Из ее глаз брызнули густые крупные слезы.
За всю свою сознательную жизнь она плакала только один раз. Это было в далекой юности, в начальных классах школы, а поводом для слез послужила сущая мелочь. Мальчик из параллельного класса украл из ее портфеля букварь и не захотел отдавать. Полина сначала пыталась увещевать его, затем – когда это не сработало – перешла на крик, и – наконец – разрыдалась и побежала жаловаться учительнице. Мальчика наказали, учебник вернули, а для нее это стало хорошим уроком – сжимая в руках заново обретенный букварь, Полина неожиданно серьезно и с полной ответственностью пообещала себе никогда больше не плакать.
Она держала свое слово больше двадцати лет. Когда в старших классах стоматолог заставил ее носить брекеты, когда она стояла студенткой в длинной очереди экзаменующихся в колледже Сейнт-Мартин, когда проходила бесчисленные собеседования в «Актуэль» – ни одной слезинки не упало из ее глаз, но, боже мой, как ей тогда хотелось удариться в слезы. И вот теперь плотина оказалась прорвана. Очертания Анны Винтур, Эммануэль Альт и других небожителей мира моды – совсем недавно такие близкие и осязаемые, растворялись перед ней и махали на прощание ручкой.
Мир, к которому она так долго шла и в котором мечтала ощутить себя своей, прямо из-под носа ускользал на недосягаемую высоту. У Полины уже не осталось сил, чтобы стесняться. И слезы текли и текли из ее глаз в три ручья – смывая тушь и оставляя черные разводы на щеках, шее и пальцах.