– Конечно, а еще и дать схватить нас и разобрать на обереги. Наверняка части королевских особ будут обладать особыми лечебными и прочими свойствами, – говорит он с сарказмом.
– Хм, – только и могу вымолвить я, – но вообще–то, ты сам виноват! К чему было толкать меня произносить речь. Откуда я знаю, что они ждут от меня? Я была вынуждена импровизировать в конце концов!
– Больше пускать не буду, – Сесил кивает, – я уже понял.
– Что ты понял? – недовольно бурчу.
– Что в твоем мире тебя не пускали общаться с народом. В итоге ты и не знаешь, как это делается.
Естественно, меня не пускали, я ведь и была народом на Земле. Собственно, как и мое окружение.
– Ладно, на следующей остановке все пройдет по тому же сценарию, да? Вышли, улыбнулись, помахали, ты что–то сказал, я вручила подарок?
– Не надо ничего никому вручать, мои люди сами справятся. Не хочу, чтобы тебя покалечили или раздели. Хватит того, что Патроникус лицезрел твой подъюбник, – сокрушается король.
– Ох, спасибо за заботу! Я–то думала, действительно о моей целостности переживаешь, а ты беспокоишься, как бы кто ничего лишнего не узрел у меня под платьем! А то как же так!
– За твою сохранность тоже переживаю, Амелия, не глупи.
– Да, не будет меня, другой тоже нет. А тебя, я смотрю, не очень–то любят в провинции.
– Настолько заметно, да? – расстроенно спрашивает Сесил.
– Сразу бросается в глаза. Ты бы им, может, действительно дал чего–нибудь, чего им особо не хватает, – на этой моей фразе король закатывает глаза. – Вот только не надо! Они не мной недовольны. Я ведь не юрист, ваших законов не знаю. И не казначей. Может, у вас тут налоги неподъемные или лечение платное. Вот люди и не питают к тебе приязни. А ты им все меня тычешь. Столичным, возможно, этого достаточно, у них всего в достатке, а вот у живущих в местах попроще есть проблемы.
– Да есть, ты снова права, – тяжело вздыхает Сесил. – Только хоть что–то я смогу поменять лишь после праздника урожая, когда наш с тобой союз примет земля и тем самым подтвердит, что я истинный король и занимаю свое место.
– Опять двадцать пять, – бормочу себе под нос.
– Что это значит? Почему двадцать пять?
– Просто выражение такое, не обращай внимания, – машу рукой. – Ты мне лучше скажи, кто займет твое место, если нас не примет ваша земля. Я ведь самозванка для нее.