Люди начали скандировать его имя всё
громче и громче. Князь, еле сдерживая гримасу отвращения,
повернулся к советникам.
— Выпускайте его уже!
Затем снова обратился к толпе:
— Народ Лихтенштейна, ваши голоса
услышаны! Теодор Вавилонский будет немедленно освобождён и
восстановлен во всех правах.
Толпа разразилась ликующими
возгласами, в то время как князь Бобшильд, сохраняя улыбку на лице,
мысленно поклялся отомстить за это унижение при первой же
возможности.
* * *
Помещение временного изолятора
находилось прямо в подвале княжеского дворца.
Всю ночь до самого утра я просидел в
заключении в одиночной камере. Комнатушка была совсем небольшой —
два на два метра, с голыми каменными стенами и решётчатой дверью.
Внутри — железная койка без всякого матраса, столик и стул,
прикрученные к полу, а ещё — рукомойник с холодной водой и
туалет.
Однако, я не испытывал ни страха, ни
тревоги. Моё заключение было лишь частью тщательно продуманного
плана. Я знал, что князь не сможет долго удерживать меня под
арестом.
С первыми лучами солнца, моё
одиночество нарушил нарастающий гул, доносившийся с улицы. Я
просканировал Даром окрестности и понял, что снаружи, возле
княжеского дворца, собралась огромная толпа. Люди скандировали
лозунги, немедленно требуя моего освобождения.
Я мысленно усмехнулся над
небрежностью Бобшильда, ощутив, как моё магическое ядро начинает
вибрировать, бурля энергией. Князь, либо недооценивая мои
способности, либо ослеплённый собственной злобой, не поместил меня
в антимагическую камеру. Дверь, стены, пол — всё здесь было
обычным, не усиленным защитными артефактами.
Конечно, в любой момент я мог
спокойно покинуть камеру. Впрочем, бежать я не собирался — мой план
требовал терпения.
Вскоре тяжёлые засовы с лязгом
отодвинулись, и дверь распахнулась, открывая мне путь на
свободу.
— Вавилонский, на выход!
Я вышел на улицу, и меня оглушил
восторженный рёв толпы. Люди размахивали плакатами с надписями:
«Свободу Вавилонскому!», «Герой не должен сидеть в тюрьме!»,
«Отпустите Народного Защитника!».
— Вот, он, смотрите!.. — воскликнул
кто-то.
— Теодора Вавилонского отпустили! —
подхватил другой.
— Герой на свободе! Ура! —
загомонили все хором.
Я медленно прошёл вперёд, улыбаясь и
кивая своим сторонникам.
Оглянувшись назад на здание
княжеского дворца, я заметил стоявшего на балконе князя Роберта
Бобшильда. Его лицо выражало смесь злости и разочарования. Я
помахал ему рукой, демонстративно показывая, что не держу зла. Это
явно вывело его из себя ещё больше.