- Турист, чего встал как столб? Боеприпас сам себя не
разгрузит.
Неожиданное понукание, появившегося рядом ротного писаря,
заставило начать двигаться. И снова я таскал ящики вместе с
остальными десантниками отделения. Правда, теперь, скинув китель
афганки, я перестал выделяться.
Наблюдающий за мной из кабины грузовика писарь, заметил обновку
в виде тельняшки. Выскочил с явным намерением что-то предъявить. Но
тут же был встречен старшим сержантом Кривоносовым. Не знаю, что он
ему сказал, но соглядатай командира роты покраснел словно помидор и
вприпрыжку направился к группе офицеров, которым в этот момент
нарезал задачу командир роты.
А через пять минут я опять почувствовал на себе взгляд
Должанского. На этот раз он смотрел скорее одобрительно, нежели
неприязненно. А потом капитан меня удивил. Внезапно он указал
пунцовому от злости писарю на штабеля ящиков, сложенных у одного из
грузовиков. И буквально через минуту писарь принялся таскать их
вместе с другими десантниками.
Вообще, Должанский не был похож на человека, на которого можно
надавить. Так что версия с принуждением к сотрудничеству с
ликвидаторами, мной больше не рассматривалась. Появление чужака в
роте, капитану не нравилось. Но, видимо, у службы ликвидации
нашлись веские аргументы, чтобы склонить гвардейца десантника
закрыть на это глаза.
Грузовики нашей колонны выстроились рядом с АН-22. Похоже,
именно на нём роте ВДВ предстояло отправиться в Афганистан.
Военно-транспортный самолёт грузили через опущенную аппарель. А
чуть позже, по ней внутрь грузовой палубы, один за одним, въехали
четыре новеньких БМД-1.
Как я заметил, судя по маркировкам на ящиках, боеприпаса ко всем
видам оружия, имеющегося в распоряжении роты, брали с большим
запасом. Оно и понятно. В кремле уже знают, чем это закончится, и
начинают двигать фигуры по шахматной доске. Сегодня шестое декабря.
Афганская война официально начнётся двадцать пятого. Штурм дворца
Амина назначат на двадцать седьмое. Получается, у меня на поиски
доктора Каца и остальные хотелки московских кураторов, осталось
где-то двадцать суток.
- Рядовой Строгов! – командный голос окликнул меня сзади и я,
опустив на бетонку очередную брезентовую скатку с палаточным
тентом, резко развернулся на месте.
- Я.
Уже откликнувшись, увидел широкоплечего прапорщика в песочной
эксперименталке и голубом берете. Он придирчиво осмотрел меня с
головы до ног, словно взвешивая и одновременно снимая мерки. Прапор
был коротышкой, вот только в глаза, навряд ли кто-то решится его
так назвать, не нарвавшись на неприятности. Практически квадратная
фигура прапора, поломанные уши и особенный взгляд борца,
автоматически ищущие брешь в защите, для прохода в ноги, намекали
на долгие годы занятия боевыми искусствами.