Всклокоченный писарь говорил громким шёпотом, явно опасаясь
разбудить старшего сержанта Кривоносого. В подтверждении своих
полномочий он хотел тут же схватить меня за шкирку и помочь
подняться. Однако я, действуя в автоматическом режиме, перехватил
его протянутую руку за рукав бушлата. Резко встав, я потянул писаря
на себя и немного отклонившись, пропустил мимо потерявшее
равновесие тело. Затем услышал за спиной звук столкновения писаря с
кроватью и направился к выходу из палатки.
Нет, я не хотел навредить парню, но устраивать над собой
дедовщину не позволю никому. В эту игру, я ещё в прошлой жизни
наигрался. Настроение и так было не к чёрту, из-за новой порции
нехороших сведений, полученных после разведки теневика. А тут ещё
этот недоделанный писарчук, явно нарывается.
С этими мыслями я выскочил из палатки и направился к
единственному строительному вагончику, установленному в центре
нового расположения роты. Как я заметил, движуха в палаточном
лагере не останавливалась. Кто-то из десантников устанавливал
временный флагшток, кто-то засыпали пустые бочки каменистой землёй
и сооружал подобие периметра. Но кое-что мне сразу не понравилось
несмотря на выведенные из палаток трубы буржуек, ни из одной, из
них не курился дымок. Похоже, афганская сторона так и не завезла
дров, хотя, как я слышал, ночью ротному это обещали.
Подойдя к двери вагончика, я постучался и когда услышал
разрешение войти, проник внутрь. Времянка состояла из двух
отделений. В занавешенном плащ-палаткой кубрике, разместились
четыре солдатские койки в два яруса, а в предбаннике стояли два
письменных стола и несколько стульев. Здесь тоже было холодно, но
не так, как в палатках.
- Товарищ капитан, рядовой Строгов по вашему приказанию прибыл –
выпалил я и уставился на лежавший на столе чертёжный план
аэродрома. Он был весь покрыт свежими пометками, нанесёнными
разноцветными карандашами.
- Значит, всё-таки Строгов? – не повышая голоса, усомнился
Должанский.
- Так точно – выпалил я.
- А на самом деле, как тебя звать?
- Товарищ капитан, если раньше эту информацию не довели, то
значит пока вам этого знать не положено – ответил я, а затем
выдержал долгий и пронзительный взгляд ротного.
И в эти мгновения я почувствовал: Должанский сожалеет, что
согласился ввязать в это дело.