Странное дело, но после этих слов мне прям легчает.
Позволяю незнакомцу самому поднять мои ключи, открыть дверь и зайти в подъезд вместе со мной.
Живем мы с Русом на пятом и самом верхнем этаже, следовательно, как и в любой другой пятиэтажке, здесь нет лифта.
Тяжело переставляя ноги, трясясь от холода из-за насквозь промокшего плаща и сырых ботинок, упрямо карабкаюсь по лестнице и где-то на пролете между вторым и третьим этажом понимаю, что мой спаситель решительно двигается следом.
Что ему надо?
Уж не денег ли он хочет за мое спасение?
На бутылку…
На ум приходит та самая зажабленая тысяча.
И что, выходит, я ее берегла, чтобы вот так отдать незнакомому человеку?
Какая я все-таки жадная.
И почему мне совсем не стыдно?
Разве так меня отец воспитывал?
С такими вот мыслями преодолеваю еще две ступеньки и, откинув мокрые волосы с лица, поправляю съехавшие на кончик носа очки, а после уже поворачиваюсь к мужчине.
— Спасибо вам за то, что вступились, но отблагодарить мне вас нечем.
— Совсем-совсем? — с доброй усмешкой интересуется он.
— Совсем-совсем, — с самым серьезным видом киваю в ответ.
Незнакомец смотрит на меня как-то странно, изучающе, и в этот момент он совсем не похож на человека, что спасает девушек ради бутылки. В глазах его светится ясный ум и какой-то неразгаданный мною интерес.
— И чё? Даже не угостишь чайком своего спасителя?
Окидываю придирчивым взглядом длинный, явно видавший лучшую жизнь, кожаный плащ мужчины, стоптанные ботинки. Возвращаюсь к заросшему щетиной лицу и говорю:
— Что-то не особо вы похожи на спасителя. Скорее на бандита.
— Да, ладно, — усмехается он. — Ты хоть когда-нибудь настоящих бандитов видела? А, Конопка? Я же настоящий рыцарь!
— Угу, — бучу я, лихорадочно пытаясь придумать, как избавиться от этого странного, наглого человека. — Рыцарь в пальто. Где же ваши сияющие доспехи?
— Ха! — весело восклицает он. — А это что?
С этими словами он широко и задорно улыбается, явив малость офигевшей мне ровный ряд блестящих золотых зубов.
— Ну, так что, Кнопка, насчет чая? Я замерз жуть, пока бежал за тобой. Все ноги промочил.
С этими словами он кивает на свою, явно сырую, обувь и добавляет:
— А если я завтра заболею и помру? Что делать будем?
— Конкретно вы уже ничего делать не будете, — со знанием дела отвечаю я. — А я, так и быть, принесу вам на могилку пару гвоздик.