Об этой одержимой Демид заботился лично. Еда, гигиенические
процедуры и одежда. Ему нравилось видеть ту, что когда-то предпочла
другого, в вызывающих костюмах или лохмотьях — в зависимости от
настроения.
— Наденька, заждалась, моя хорошая, — ласковым голосом сказал
Власов, заходя в отдельную камеру. — Я тебе ничего не принёс, дела
у меня.
Одержимая была немой — Демид лично вырвал её язык, когда
поместил сюда. Именно поэтому данная особь была бесполезна для
общения с Хранителями, но главу Ордена это вполне устраивало.
Посмотреть на беснующуюся красотку, которая давно перестала быть
собой — разве может быть что-то прекраснее этого?
— Ну ничего, забегу на обратном пути и побуду с тобой подольше,
— пообещал Власов, улыбнувшись одержимой. — Может быть даже
останусь на ночь.
Он подмигнул «Наденьке» и вышел из камеры. Через несколько
пролётов он открыл дверь в другую камеру и застыл на пороге.
— Вы хотели поговорить, — смиренно сказал он, прекрасно понимая,
когда и кому нужно выказывать покорность.
— Вы провалили задание, — мрачно сказал одержимый старик лет
семидесяти. Он был таким худым, что кожа обтягивала кости. — Но вот
вам последнее. Не выполните его — пойдёте на корм демонам.
— Слушаю очень внимательно, — Власов склонил голову ещё ниже,
чтобы одержимый не заметил ненависть во взгляде.
Больше всего глава Ордена ненавидел, когда ему указывают, что
делать. Будто он какая-то шавка. Но Хранителям нельзя показывать
даже каплю неповиновения, иначе последствия окажутся очень
печальными. Предыдущий глава Ордена решил, что может пойти против
приказов, и где он сейчас?
— Вы должны забрать у Громова, всё, что ему дорого, —
проскрежетал одержимый. — Убейте всех близких ему людей. Как только
он потеряет всех, у него не останется выбора, кроме как сдаться.
Пусть он познает горечь и боль потерь.
— Простите, могу я высказать предложение? — Власов сглотнул ком
в горле и поднял взгляд.
— Говори, смертный, — милостиво кивнул ему одержимый.
— Человеческая натура сложна, а Громов — это отдельный разговор,
— Демид сделал шаг к одержимому. — Убив всех его близких людей, мы
вынудим его лишь сильнее отдаться мести. Он не сдастся, не сложит
руки. Он из той породы людей, которые идут до конца.
— Что же ты хочешь предложить нам, смертный? — прошипел
одержимый, подскочив к Власову и сжав его шею. — Оставить всё как
есть? Позволить этому ничтожеству свободно ходить по миру, дышать и
есть вкусную еду? Я хочу, чтобы каждый его вдох был наполнен пеплом
от костров людей, которых он любил. Чтобы в каждом кусочке пищи он
ощущал тлен и горечь.