Привязанный к койке Саша-Гитлер кричал: «Возмездие не за горами! Рыцари Великого Рейха найдут и накажут всех партизан!» Партизанами Саша называл санитаров, врачей и пациентов отделения. Уже через пару-тройку сеансов электрошоковой терапии недуг временно отступал, и Гитлер превращался в обычного студента машиностроительного факультета Сашу Степанова. Однако с незавидной регулярностью, каждой весной и осенью, Саша возвращался в больницу печально привычным для всех Гитлером…
Среди пациентов отделения выделялся персонаж из постоянных клиентов – Валера Пепельница. Предупреждаю, рассказ не для слабонервных – особо впечатлительным советую пролистать! Какое-то время Валера не привлекал моего внимания. Пациент вел себя спокойно, дружелюбно и весьма замкнуто. Как у всех «постоянных», у Валеры имелось прозвище. Валеру называли Пепельница…
В период обострения Валера активно курил… Казалось бы, что здесь такого? Но проблема заключалась в том, что Валера тушил бычки исключительно о головку собственного члена! При этом он не кричал, не стонал, а блаженно улыбался!
Через пару «сеансов» слизистая головки превращалась в сплошную язву, но это не останавливало человека-Пепельницу. Валера мужественно продолжал тушить сигареты о многострадальную плоть, лучезарно улыбаясь! Лечили Пепельницу одновременно психиатр уролог…
Как-то Валера попросил у меня сигарету.
– Курить хочешь? – мой вопрос носил риторический характер.
– Да нет! – честно ответил Валера. – Залупа чешется, притушу бычок – глядишь, полегчает!
Через какое-то время я привык к особому климату психбольницы. С некоторыми пациентами у меня наладилась коммуникация. Однажды я обратил внимание на корпулентного мужчину лет шестидесяти, не спускавшего с меня глаз. Пациент заискивающе улыбался, стремительно направляясь ко мне с солидной папкой, заполненной листками формата А4.
Поэт Микола Коровай складывал вирши, поэмы и четверостишья, навязчиво читая свои «произведения» всем, кто попадал в его поле зрения. Коровай мог часами ходить за мной, умоляя послушать новый стих. Чтобы вам был понятен уровень «поэзии», приведу пример: однажды Коровай прочел «шедевр», врезавшийся мне в память:
«Все солдаты под действием воды
Превратились в воны, боны,
Пляшки и купоны!»
По иронии судьбы, лет через восемь, в разгар перестройки, в купоны превратились наши деньги… Творил Коровай в основном ночью, днем донимал персонал и пациентов.