Подобные живописные фокусы всегда удавались на картинах Марка. Бросишь взгляд вскользь, и на заднем плане, сотканное из дождевых струй, появляется лицо. Странное, не выпуклое, а чужеродно вогнутое, с размытыми пятнами глазниц, растянутыми губами… Посмотришь прямо – исчезает.
Или лес. Стоит чуть-чуть расфокусировать зрение, и на краю опушки возникает фигурка пугливой обнаженной женщины. То нимфа прячется в листве, она сама – листва…
Как у мужа это получалось?
Марк редко позволял подглядывать. Лишь иногда, в момент, когда он работал как сумасшедший, Марья вставала за спиной художника и наблюдала удивительную картину возникновения из непонятных цветовых пятен призрачных существ. Все картины Марка были многослойны, задний план существовал отдельной жизнью и дополнял или, наоборот, искажал для невнимательного зрителя суть, основную идею…
Марк… Ненормальный гений, пропавший муж, самозабвенный лентяй, который променял, зарыл талант в ворохе героиновых «чеков»…
Он называл ее не Марией, а Марьей… В точности как мама и папа… Он целовал ее глаза и нежно гладил руки…
Как обычно случалось в последние два года, мысли о муже мгновенно испортили настроение.
Чертов дуралей!
Шесть последних месяцев Марья старательно развешивала по квартире черные пятна: на стенах вместо каждой из его картин – пятно. Его электробритва, тапочки – пятно. Они не существуют, не цепляют взгляда. Как задний план его картин они – инферно. Любое болезненное воспоминание загорожено большой дырой в пространстве, черные дыры всевластно втягивают в себя напоминающие предметы; дом Марьи превратился в единоличную вселенную, где божество велело – исчезать! Размазаться всему, имеющему память, контуры и плотность, пропасть, исчезнуть в тень под пятна – раствориться!
Эти круглые черные таблетки для беспамятства заполнили всю их квартиру…
Но лишь бы помогали! Забыться. Поскольку от любви Марию отучил сам муж. Осталось избавиться от последствий болезни, от иссушающей душу досады – недоглядела. Прощала слишком многое. «Маленькие слабости» приобретали тяжеловесность пороков, капризы становились буйством, лень, как один из смертных грехов, утягивала в ад…
Вода в джакузи вдруг показалась ледяной, пузырьки назойливыми, Марья привычно протянула руку к крошечной тумбе за полотенцем – облом. Банное полотенце закинуто в стиральную машину на кухне, свежее Мария прихватить забыла.