– Усильте огонь! – крикнула Рейна что было сил одному из слуг, также вставшему на защиту замка наряду с воинами. – Скорее же! Кипяток нам нужен немедленно, а не когда ворота окажутся в руках противника!
Она перегнулась через укрепление как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромная каменная глыба с ужасным грохотом упала в нескольких футах от стенобитного орудия, лишь подняв вокруг него облако серой пыли. Разгневанная Рейна обрушилась с упреками на своего верного слугу Теодорика. Несмотря на то что ему едва исполнилось восемнадцать, этот упрямец настоял на том, чтобы сражаться на укреплениях вместе со своей госпожой. И хотя она не раз пыталась отослать его вниз после того, как он помог ей облачиться в специально изготовленные доспехи, все было напрасно.
– Идиот! – в негодовании крикнула Рейна. – Ты должен был разбить орудие, а не поднять вокруг него пыль!
– Но эти глыбы так тяжелы! – раздраженно сверкнул глазами Теодорик, как будто хотел оправдать свое неумелое использование и так небогатого арсенала сражавшихся.
– Послушай-ка, Тео. Если ты недостаточно силен, чтобы справиться с ними, лучше убирайся отсюда и займись тем, что тебе под силу… Торопитесь! Кипятка еще! И добавьте огня, у нас остается совсем мало времени!
Рейна отвернулась от Тео, обиженного ее грубостью, и чуть было не сбила с ног маленького Оулмера, также спешившего на помощь своей госпоже. Семилетний ребенок обхватил ноги Рейны своими худенькими ручонками. Сердце девушки чуть не выпрыгнуло из груди, когда она осознала, что из-за своей хромоты мальчик, не умея держать равновесие и не обладая достаточной ловкостью, мог запросто вывалиться из укреплений.
– Что ты болтаешься под ногами? – хрипло проговорила Рейна, скорее со страхом за жизнь мальчика, нежели с раздражением из-за его появления.
Мгновенно карие глаза Оулмера наполнились слезами, и сама Рейна почувствовала, как предательская влага щекочет ей ноздри. Прежде она никогда не кричала на мальчика, а, наоборот, утешала его добрым словом, переживала вместе с ним его детские невзгоды. Рейна заменила ему мать, и поскольку никто из вилланов не хотел брать его на воспитание из-за уродливой хромоты, она сама вынянчила его, отвоевав у множества детских болезней. Поэтому она и думала о нем как о своем собственном сыне, считая себя обязанной заботиться и защищать его от несправедливостей жизни.