чиновника, который отказал бы в просьбе Все Еще Живой Легенде, должен полностью отсутствовать инстинкт самосохранения. Расходы по эксперименту его лаборатория брала на себя, и не прогадала.
– …Затем, мы не знаем, как подействуют миорелаксанты на сердечно-сосудистую систему! – Су, воодушевленный его молчанием, продолжал лекцию. – И торможение сигналов интероцепции – плохая идея, если меня спросить. Кто поручится, что мы восстановим чувствительность? Или подвижность?! Нет, я категорически против, так и передайте этой даме. Ваш лечащий врач – не – рекомендовал. Всё, – он положил обе ладони на стол, подчеркивая последнее слово.
– Скажите, пожалуйста, доктор, за то время, что мы с вами знакомы, я когда-либо просил вас об одолжении? О более щадящем графике процедур, о послаблениях в режиме? Было такое? Может быть, у вашего предшественника?
Су тяжело перевел дыхание, насупился.
– Нет, я такого не помню. Но, сэр Ханс, лучше бы вы просили о таких одолжениях!
– Так вот, – Ханс Коппер встал, опираясь на трость, и выпрямил спину, насколько мог; Су тоже поднялся на ноги, но теперь он глядел на пациента снизу вверх, – я и сейчас ни о чем не прошу. Я ставлю вас в известность, что собираюсь подвергнуться фармацевтической реактивации таргетных нейронов. Если не у вас в клинике, значит, в Олдрине.
Су выглядел ошарашенным.
– То есть мое предупреждение для вас ничто?
– Я услышал ваше предупреждение и настаиваю, чтобы ваше мнение было занесено в план эксперимента, – невозмутимо ответил сэр Ханс. – Должно быть совершенно ясно, что это только мое желание, вопреки вашему.
– Следует ли понимать так, что вы хотите подвергнуться риску? («Хитрый способ самоубийства, а?»)
– Я считаю целесообразным подвергнуться риску ради помощи правительству. Аргументы их сотрудника показались мне достаточно весомыми. Боюсь, я не вправе сообщить вам все детали.
– Ну, если так… Если это важнее того, что делаем мы…
Прости, парень, подумал сэр Ханс, величественно кивая. Я хочу снова прожить те пятнадцать минут восемьдесят первого года, в которых не было ровно ничего интересного. Погрузиться в галлюцинаторную молодость, снова стать полным энтузиазма доктором наук, впервые ступившим на новую планету, еще не встретившим Элизабет. Моя глубокая благодарность федералам за прикрытие… то есть за рационализацию.