— Надеюсь оказаться полезной, — ответила спокойно.
— Я надеюсь, мне не надо напоминать вам о клятве молчать обо всем, что вы увидите и услышите в стенах отдела?
— Конечно, господин Лехно.
— Замечательно. Я не разочаровался в вас, — сказал мужчина и, сложив руки на груди, вдруг переменился в лице. Куда-то исчезла его улыбка, и взгляд стал совсем иной. Теперь я видела перед собой собранного, умного человека, который не просто так занимал свое место в отделе.
— Видите ли, Вяземская, — продолжил Лехно, — пока нам удается скрывать от пронырливых газетчиков то, что происходит в столице, но боюсь, это ненадолго.
Я молча ждала продолжения.
— Серия убийств, — сказал Станислав Иванович. — Загадочных, непонятных. И вы с вашим даром как никогда вовремя, Вяземская.
— Убийств? — спросила я удивленно.
— Именно. Но убийств загадочных и страшных в своем свершении, — ответил следователь, и в этот миг в дверь кто-то решительно постучал.
Я сглотнула вязкий ком и, выпустив на волю магию, сразу поняла, кто стоит за дверью.
Понял это и Лехно.
— Входите, Милош! — сказал он громко.
Дверь открылась, и в кабинет вошел джарганец.
Не удержавшись, я обернулась и увидела своего куратора.
Горец был одет во все черное, отчего его смуглое лицо казалось еще темнее, чем прежде. Определенно, этот цвет ему не подходил, как и усики.
«Боже, да дались мне его усы!» — подумала недовольно.
— Доброе утро, господин Лехно. — Милош подошел к столу и поклонился старшему следователю, затем обратил внимание на меня: — И вам доброе утро, княжна Вяземская.
— Здравствуйте, — ответила я и отвела взгляд.
— Присаживайтесь, Милош, — пригласил джарганца Лехно. — Я как раз ввожу вашу подопечную в курс наших невеселых дел.
— Вот как? — усмехнулся горец, а следователь протянул мне папку, взмахом руки предлагая открыть и ознакомиться с ее содержимым. Я так и сделала.
— Боже, — проговорила, когда прочла первые строки и увидела рисунки.
— Читайте, Вяземская, читайте, — кивнул Лехно.
Я продолжила читать, и чем больше узнавала об этом страшном, поистине страшном деле, тем тревожнее становилось у меня на душе.
Ума не приложу, как отделу удалось скрыть все от общественности? Почему пронырливые газетчики еще не узнали о таком кошмаре?
— Вижу в ваших глазах много вопросов, — тихо молвил Лехно.