Машину я оставила неподалеку. На мне были защитного цвета штаны и серый свитер с капюшоном. В темноте меня вполне могли принять за грабителя, что меня, впрочем, не остановило. Подгоняемая все тем же болезненным любопытством, я подкралась к дому и бросила взгляд в окно. Сквозь задернутые занавески я разглядела на кухне какой-то силуэт. Тревв?
Осторожно пробираясь между кустами роз, я подошла поближе.
«Что ты делаешь, Энни?» – мелькнула у меня здравая мысль. Мелькнула и исчезла. Я жадно прильнула к оконному стеклу.
До меня донеслись невнятные обрывки разговора. Внутри двигались какие-то тени. Окно было слегка приоткрыто. Может, протянуть руку и слегка отдернуть занавеску?
«Нет, Энни, нет!» – прокричал мне внутренний голос.
«Ну же, Энни, давай!» – проорал еще громче другой.
И я рискнула. Просунув в окно руку, я ухватилась за краешек занавески и потянула ее в сторону.
Ужин при свечах… Алые розы в высокой вазе… Здесь же записка в форме сердечка… Сердце у меня сжалось, на глаза навернулись слезы.
Двое за столом. Держатся за руки, не спуская друг с друга глаз. Нежный шепот…
Мне хотелось плакать, но я смотрела и смотрела. Я чувствовала себя так, словно посмотрела в зеркало, но вместо собственного отражения увидела чье-то другое. Это я должна была сидеть сейчас за столом! В своей кухне. Я купила эти бокалы и вон ту забавную солонку. Даже стол мы выбрали с моей подачи. Как же вышло, что другая женщина заняла мое место?
Будто приклеенная, смотрела я в окно, наблюдая за тем, как два актера проживают жизнь, которая совсем недавно была моей. Но когда Тревв наклонился и поцеловал ее так, как никогда не целовал меня прежде, я выпустила занавеску и скрючилась на земле прямо под окном. Слезы хлынули ручьем. Я сидела на клумбе среди колющихся роз и рыдала так, словно внутри меня прорвало плотину.
В конце концов, вся в грязи и царапинах, я побрела к машине. Тело у меня болело, кожа зудела. Больше всего на свете мне хотелось свернуться в клубок и умереть. Ну как можно опуститься до того, чтобы рыдать под окном у своего бывшего и его новой подружки? Я ненавидела себя всем сердцем.
Тогда же я поклялась, что никому не расскажу о случившемся. Никому и никогда. Пусть это позорное воспоминание останется при мне. Оно придется как нельзя кстати, когда потребуется довести себя до белого каления.