– Все, все, отчаливаю, трудись «бумагомарака».
Гамлет улыбнулся и, помахав рукой, скрипнул дверью, скрывшись в ее проеме и оставив мастера наедине с муками творчества. А муки по-настоящему были. «Цветок папоротника» никак не получался. Ускользало что-то очень важное и, вот наваждение, живописец замечал, что наутро картина меняла свои очертания, как будто ночью жила какой-то своей, загадочной жизнью. Решив не прерываться на сон, художник, избегая искусственного света, писал при свечах, справедливо полагая, что так достигнет большей достоверности. Дело пошло. Время от времени, сравнивая написанное с засохшим оригиналом, творец все больше убеждался, что его детище живет, мерцая в пространстве полотна, красками, играющими каким-то внутренним светом, становясь все более одухотворенным, в сравнении с цветоносом (как будто жизненные силы растения перетекают на полотно, постепенно, оживляя холст). Внезапно, форточка с грохотом распахнулась от порыва ветра, бросившись ее закрывать, художник краем глаза заметил, что цветок папоротника на картине шелохнулся. Вздрогнув от неожиданности, Николос еще раз внимательно посмотрел на полотно, но ничего экстраординарного не заметил. Должно быть показалось от усталости. Пора было заканчивать работу, пока она не довела его до сумасшествия, все равно абсолютного совершенства еще никому не удавалось достичь.
За всеми этими внутренними баталиями, пролетели и, отпущенные на подготовку к выставке, две недели. Галерея «У Гамлета» в назначенный день напоминала муравейник, все время кто-то приезжал, кто-то отъезжал, очередь, образовавшаяся за билетами, толкалась и нетерпеливо переругивалась. Приглашенные гости прибывали на роскошных авто, соревнуясь друг перед другом в собственной успешности. Кто-то пришел убить время, а кто-то приценивался, прикидывая сколько и на что готов потратить. Жизнь кипела, разодетая публика ходила по залам галереи останавливаясь возле картин, охая и вздыхая в восхищении. Критики Лаплинский и Богомазов, неразлучной парочкой, бродили от картины к картине цокая языками, что, должно быть, означало высшую степень благосклонности. Официанты всем присутствующим предлагали шампанское и легкие закуски. После закрытия выставки, для избранных, прибывших по пригласительным билетам, готовился банкет, плавно переходящий в торги, в специально отведенном для этого зале. Все сорок девять работ продавались, кроме одной, пятидесятой: расстаться с ней Николос не мог. «Цветок папоротника» он решил оставить для себя. Что-то связывало живописца с этой картиной, какая-то ниточка соединила с ним его душу, словно растение проросло в нем самом этим алым цветком, пустившем внутри глубокие корни.