Как наивно и как трогательно, что мы ничего сегодня не замечаем. Эдвине и подавно не замечал каждодневных мук, того, как люди выкладывались на полную, чтобы нам жилось так спокойно и хорошо. И не дай Богиня ему узнать, что такое нужда и лишения, иначе от моего несчастья и негодования разверзнутся сами небеса. Но сейчас, пока весёлый и кудрявый огонёк смотрит в мою сторону с неким вызовом, я готов лишь благодарить всё, что больше не холоден и бесконтролен по отношению к злости, ведь сдерживать себя я с самого детства не умел, справедливость была для меня, а то и остаётся сейчас на первом месте по отношению ко многому. И хоть это точно также наивно глупо, но является для меня в эту минуту единственным представлением счастья.
– Ботта? – его голос отвлекает меня, заставив услышать, как вдали у соседских ребят звучит перезвон ярких колокольчиков. Солнечные лучи бросаются мне в глаза, лишь только я с вопросом поворачиваюсь в сторону брата. Казалось, что это он меня ослепляет краснотой своих огненных волос.
– Что-то такое, что есть обсудить, Эдви?
– Да я не…
– Ну чего ты, почему так задумался? Я всего лишь спросил про наши планы на день. Обычно по утрам ты громче всех! – я пытался растормошить брата, но тот продолжал смотреть сквозь меня. Эта его внезапная отрешённость, эта пропажа его из реальности, была сравнима с каким-то нервным напряжением, отпустить от которого могло лишь что-то ещё более напрягающее. Например, нагоняй от родителей или внезапная разлука с домом – такое всегда срабатывало.
– Нет! Сам ты громкий…
– Всё верно. Может ты просто плохо спал? Это ты обычно такой оживленный, а не я. Ха, выдумал, тоже мне.
Он отвечал мне через некую пелену, выбравшись из своих думок на время, чтобы я этого не заметил. Вместо того чтобы заострить на это внимание, я просто улыбаюсь с лёгкой душой, да треплю ему волосы, чтобы немного раззадорить на разговор. Пока брат не захочет этого сам, он никогда ничего не расскажет. Ведь он полагает, что я и так про все его проблемы знаю, про всё то, что его заботит, такую уверенность ему приносит факт, что я ходил на службу к отцу.
– Врёшь! – он подскакивает и толкает меня, пытаясь уложить в шуточной схватке на деревянную веранду, но я оказываюсь сильней и проворнее, показывая, что его попытки ничего не стоят едва не одним лишь смехом. Эдвине любил споры, затеи и вообще был ещё тем азартным огоньком, а сейчас всё так и подсказывало, что он ждёт очередного задания от меня. Иногда я сомневался, что мы с ним действительно двойняшки, потому что был сам вдумчивей и серьёзней, чем заставлял людей обыкновенно верить за преимущество своих лет перед Эдви. И не секрет, что его это очень раздражало. Однако сейчас… я был готов сделать что угодно, лишь бы его прежнее непредвзятое поведение вернулось.