Фил поинтересовался семейным положением двух мужиков довольно
грозного вида — первые кулачные бойцы на селе отбили себе право
первыми мародерствовать внутри дома и, видимо, не особо
впечатлились видом десятилетнего паренька, хоть и с палкой — в
доме-то дыма не было. Одного — семейного, Фил повелел оттащить
домой, второго, холостого и без родни, известного выпивоху и буяна
Гектора, чуть замешкавшись, распорядился оттащить к огороду.
К тому времени механизм доставки работал уже без задержек, а
груз в руках у людей становился все габаритнее и габаритнее — дошло
до ошкуренных досок с пола. Архимаг принялся разбирать дом,
руководствуясь родовым правилом «никому и никогда не отдавать
своего». Фил был почти уверен, что такими темпами вместо дома
останется только фундамент — да и то если этот фундамент не удастся
расковырять.
С безразличием шагали мимо люди, покрикивал где-то внутри тумана
дед, скрипел разламываемый дом, по-прежнему чадил уже почти
потухший хлев, изрядно пованивая — сгорела птица; крупный скот, к
счастью, еще не вернулся с поля. Но и этих эманаций чужой гибели
вместе с атмосферой людского страха и безысходности Филу вполне
хватало, чтобы совершить задуманное.
Вдали от людской суеты, со стороны ухоженного огорода, рядом с
телом беспамятного мужчины с пробитой головой, стоял слишком
серьезный для своего возраста мальчик, глаза которого словно
сливались с окружающим туманом, казались его источником и
одновременно — бездной, в которую туман утекает. В левой руке был
зажат уродливого вида кинжал, без украшений, с зеленоватым
отблеском на металлической поверхности — еще один предмет из
тайника дождался своего часа. В правой руке, на сжатой ковшиком
ладошке, подрагивал воздух — словно там было что-то прозрачное и
бесформенное. На несколько секунд туман сгустился до непроницаемой
черноты. Тьму пронзили испуганные крики людей, осознавших себя
внезапно ослепшими. Порожденная волна страха моментально впиталась
в кинжал, отчего болотная зелень его расцветки стала резче,
заметнее, если бы что-то можно было видеть в темноте.
— Па-а-ршивец!!! — громовым раскатом проревел голос архимага, но
было уже поздно.
Черная тень, более плотная, чем окружающая тьма, сверкнув двумя
тлеющими угольками глаз, одним движением, далеко не детским по
силе, вспорола грудь мужчине. Незримый сгусток из правой руки тени
втек внутрь раны, мгновенно закрывая ее.