– Ты забыл ту часть, где зверски убивают беременную женщину, – сказала я.
Роджер просто от меня отмахнулся, соскальзывая все глубже в состояние «гений за работой». Или же оставаясь тем грубияном, которым он всегда и был. Из-под одного из баков выскочила крыса и понеслась мимо нас, а Роджер, прежде чем я успела хоть как-то среагировать, отшвырнул ее в сторону метком ударом ноги, словно всю жизнь только тем и занимался, что пинал крыс, как футбольные мячи.
– Я буду тебе платить. Почитай об этих девочках для меня. Мне интересно, как ты их видишь, какое впечатление они на тебя производят. Возможно, ты поможешь мне понять, что с ними происходило, что творилось у них на душе. Или же выдумаешь еще одну из них, сочинишь рассказ.
– Я не хочу читать про убийства, – ответила я, пытаясь понять, куда подевалась крыса. Конечно, я врала. На самом деле я имела в виду примерно следующее: «Я не хочу читать про убийства, а потом обсуждать прочитанное с тобой». – И вряд ли я сумею понять, что творилось у них на душе. Дикость какая-то.
– Ну, как тебе будет угодно. Но за исследование я готов платить тебе десять долларов в час. Ты будешь выставлять мне счета.
– Сможешь покупать себе завтраки по своему вкусу, – внезапно встряла оказавшаяся уже рядом с нами Делия, так и излучая маразматичный оптимизм. – Кроме того, судя по запросам в поисковике, ты обожаешь наглядные, четкие и отвратительные вещи. Настолько, что можешь подолгу зависать на сайтах с зомби.
– Потому что зомби – это абсурд. Полагаю, никто из посетителей таких сайтов не станет обвинять меня в том, что я сама зомби.
Во второй раз с того момента, как я направилась в сторону Калифорнии, я подумала о Лесли Ван Хоутен. О том, как она сначала была хорошей девушкой и как потом некий дух, витающий в раскаленной атмосфере пустынь вокруг Лос-Анджелеса, ее переменил.
– Ради всего святого, Анна. Роджер ведь не считает тебя торчком, поехавшим на культах, так что не надо мелодрам. А если тебе невыносимо слышать, как твои поступки называют своими именами, тебе, возможно, пора вести себя по-другому.
Я ненавижу, ненавижу, ненавижу, когда сестра указывает мне, что делать, как будто она сама – совершенство в чистом виде. Наверное, давно надо было сказать ей откровенно, как она выглядит со стороны, только вот Делии уже и так приклеивают на дверь письма с той же самой информацией, так что какой смысл?