А потом подъехали егеря на джипе и не знали, что делать. И она не знала. А он все бился в этой палой листве темной воды, выскакивал, скользил головой по бордюру и падал. А когда егеря пытались выйти из джипа, она кидалась к ним и поддевала рогами бампер, вскидывая машину вместе людьми, как спичечный коробок. И это длилось так долго, что стало совсем светло, и вдруг он выскочил – стоит, дрожит на подкашивающихся ногах, и они уходят, как и пришли: она впереди, чуть обернувшись, глядя, как егеря, высыпав из машины, бегут по лугу, ликуя, кидая вверх ружья, обнимаясь, падая в траву, и солнце восходит. Помнишь?
Ты-то всё помнишь, только нет тебя.
Странная вещь, непонятная вещь… Оглядываясь на свою жизнь, прочти прожитую, я вспоминаю как лучшее в ней не детство, которое было счастливым, не женщин, не книги, не дружбу, не города и события, не детей, не родителей и не творчество… а джунгли Индии. Вот и весь смысл, затмевающий все, что было в моей жизни и говорящий: вот для чего ты пришел в этот мир.
Для чего же? Чтобы в сумме несколько месяцев бродить по лесу? Быть с животными, видеть их, чувствовать и ради этого рисковать жизнью? И дело совсем не в адреналине – у меня более чем хватало этих ситуаций и без леса. А в том, что нет и не может быть другого входа в этот лес, ставший тем чувством жизни, той его полноты и подлинности, которую не давало ничто другое.
И вот я уже несколько лет, отсиживаясь… даже не в людях (а где?), думаю: куда ж себя деть после этого чувства? Некуда. А вернуться в то, что было, вряд ли возможно. И не потому, что «в ту же реку…». А потому, что дальше, кажется, просто некуда. Некуда быть ближе к слонам, когда стоял на пути их стада и остался жив, некуда ближе чем ревущий в лицо тигр или прыжок леопарда с отметиной оставшейся на моей переносице от его лапы. И еще десятки случаев, когда жизнь балансировала на грани. Куда дальше и сколько можно испытывать терпенье этих ангелов-хранителей, если они есть?
Но тогда я был со спутницей, той единственной, с кем все это делилось до недостижимых пределов родства и счастья. И я был рядом с ней тем бесстрашным и светлым мальчишкой, с которым ничто не могло случиться, и лес нас берег – за чуткость, за смелую радость…
Нет нас теперь. Все эти годы нет. И я думаю, отсиживаясь в этом небытии – вернись я туда один… Лес за версту это чует: кто ты и что с тобой. Нет, не страх смерти меня останавливает. А то, что так и будем стоять, уже все отдав друг другу, на расстоянии стоять, в немоте, вчуже.