— Я согласен на клятву, — вздохнул я.
— Серьезно? — неимоверно удивилась Клэр, приподняв безупречную бровь. — Настолько не приемлешь ограничение свободы? Так клятва — это то же ограничение, даже больше. Веревки или цепи хотя бы оставляют иллюзию того, что ты способен освободиться самостоятельно раньше срока.
— Ну да, особенно учитывая охватившую меня слабость и усердие, с которым ты меня связывала, — скривился я.
— Не прибедняйся, — отмахнулась она. — Как знаешь. Я жду клятву.
Клэр пристально следила за мной, похоже до конца не веря, что я не попытаюсь смухлевать в древней магической формуле или самой формулировке клятвы. Но тут я уже не стал рисковать.
— На три часа, при условии, что меня не будут дополнительно фиксировать, — закончил я, выжидающе взглянув на девушку.
— Годится, — кивнула она и произнесла свою часть магической формулы, закончив стандартным: — Принимаю клятву.
— Веревки, — напомнил я, прислушиваясь к своим ощущениям.
Пока ничего не изменилось, но я знал, что стоит мне попытаться сделать что-то вразрез с приказами моей… кхм… временной хозяйки, как древняя магия набросится на нарушителя, причиняя невыносимую боль до тех пор, пока тот все же не выполнит приказ. Правда, тут была и обратная сторона: Клэр тоже не сможет мне приказать ничего, что навредит моему здоровью, или сделать что-либо, угрожающее моей жизни. Древние отношения рабов и господ предусматривали такие вещи. Так что с этой точки зрения клятва безопаснее веревок или цепей.
Клэр едва слышно фыркнула и просто чиркнула кошачьими когтями по моим запястьям, перерезая веревки.
— Эй! — невольно вскрикнул я, дернувшись. Веревки, державшиеся на одних только ниточках, лопнули, освобождая мне руки. Я тут же схватился одной рукой за запястье второй. На какой-то миг мне показалось, что неадекватная оборотница вскрыла мне вены. Но на коже, кроме четко отпечатавшихся следов веревок, ничего не было.
— Ты так могла мне вены вскрыть, — возмутился я.
— В отличие от тебя я осознаю, что делаю, и косорукостью не страдаю, — съязвила она и надавила мне на плечи, вынуждая вновь опуститься на кровать. И, на миг прижавшись ко мне грудью, жарко выдохнула в затылок: — А дальше ты лежишь и не двигаешься, пока я заканчиваю рисунок.
И как ни в чем не бывало принялась выцарапывать и дальше что-то на моей спине. От этой ее выходки возбуждение, наложенное на ощущения от ее коготков, причиняющих легкую боль, усилилось, вызывая желание немного поерзать на месте, принимая более удобное положение. К тому же потереться членом о ее дорогое шелковое белье, должно быть, приятно…