— Уже что-то! — обрадовался я.
Второй мешок порадовал меня старым овечьим тулупом и парой
валенок. В третьем мешке лежало старое одеяло и подушка. А в
четвертом, завернутое в старый вязаный свитер, радио на батарейках
и завернутые в армейские камуфлированные штаны две пачки
батареек.
Радио и батарейки мне не нужны, тем более электроника, как я
понял, больше не работает. А вот штаны и свитер в самый раз. Штаны,
правда, мне были сильно велики, как по длине, так и в поясе. Но это
не проблема. Веревку, снятую с мешков, я продел через петельки
штанов, в которые нормальные люди продевают ремень, и завязал ее
бантиком на животе. И вуаля, штаны теперь не спадут. Свитер также
оказался мне велик, но тут все проще: рукава закатал и готово.
Валенки я обул на босую ногу, но в них и так хорошо.
Теперь пришла очередь комода, я проверил каждый ящик, только
ничего полезного там не нашел. Разве что десяток свечек, стопку
газет пятнадцатилетней давности, пару ножей в очень плохом
состоянии и все на этом. Еды в доме нет, но хотя бы у меня есть чай
и сигареты, а это уже не мало!
Взяв глубокую тарелку, я вышел из дома и, разбив ей наст, я
зачерпнул в нее пушистого снега с горкой. Затем поставил на плиту и
начал ждать, пока снег не растает, а вода не закипит. Потом,
ополоснув кружку, наполнил ее кипятком и насыпал туда щедрую
щепотку черного чая. В нос ударил приятный запах чая с чабрецом,
затем, добавив в него три кубика сахара, я с удовольствием сделал
пару жадных глотков, чувствуя, как теплая влага попадает в желудок,
согревая меня изнутри. Следом в ход пошли и папиросы, вынув из
пачки одну штуку, я сжал ее пальцами в двух местах, как положено, и
подошел к печке. Открыв дверцу, поджег щепочку, не буду же я
тратить драгоценные спички. Прикурив папиросу, я сделал глубокую
затяжку и аж закашлялся, все же «Беломор» куда крепче сигарет,
которые я раньше курил.
Табачный дым поплыл по комнате, наполняя ее своим ароматом, а я
расстелил перед печкой свой тулуп и сел на него, попивая чай и
смоля папироску.
Выпив две кружки чая и выкурив две папиросы, я взял одеяло с
подушкой и, улегшись прямо на тулупе, положил себе под голову
подушку и, накрывшись одеялом, задремал.
Не знаю, сколько времени я проспал, но когда я открыл глаза, за
окном уже был день. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь
снежную корку, застилавшую окна, но все же слегка освещали дом,
создавая в нем полумрак. Несмотря на потухшую печь, было еще
довольно тепло, это, скорее всего, опять же из-за снега, он со всех
сторон облепил дом и превратил его в этакое подобие термоса, не
давая теплу покидать его.