8. 8
– Это неважно, госпожа, – отозвался мужчина, глядя куда-то перед собой.
– Важно! – возразила я, попыталась перевести его взгляд на себя.
Если бабка действительно запретила им общаться... мне нужно было знать, почему.
Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза. Я – с надеждой, что он поймёт и ответит. Он – явно не желая ничего мне говорить.
Это было так неожиданно и странно... впервые я видела Бахтияра таким.
– В конце концов, я не чужая! – добавила раздражённо. – Чего ты упрямишься, именно я сейчас отдуваюсь за Миоли!
Его глаза потемнели, губы сжались.
– Я не скажу вам, – отозвался сквозь стиснутые зубы. – Можете пытать.
Пытать? Я не сразу осознала смысл услышанного. Только потом заметила, что ошейник снова напрягся, словно разогрелся и сузился, и на коже асура проступила красная обожжённая полоса.
– Это не я! – испуганно подскочила я к нему, не зная, что делать.
Всматривалась в чёртову полоску на шее, попыталась коснуться рукой, но раб отклонился.
– Я даже не знаю, как им управлять, как он работает!
– Сопротивление приказу.
– Я... ничего не приказывала. Не хочешь, не говори! Я же... просто хочу знать то, что может быть важным и помочь мне!
Ошейник заметно расслабился. Я бросилась к столику, налила воды в бокал и передала Бахтияру.
Он глянул изумлённо, но поблагодарил кивком и выпил.
– Я не понимаю, как работает эта штука.
– Она настроена на вас. Вы можете пожелать, чтобы она причинила мне боль. Или если я не исполняю приказ.
Голос раба звучал чуть хрипло, но дыхание уже почти выровнялось.
– Послушай... ты можешь доверять мне. Я не выдам твои с Миоли тайны ни Эллен, ни кому-нибудь ещё. Если всё-таки захочешь рассказать... буду ждать.
Бахтияр молча смотрел на меня, не проявляя эмоций. Я же пыталась сообразить, сопоставить все ниточки.
Если он не подвержен дару Миоли, значит... дело в другом. Какую тайну он может так рьяно охранять?
– Это связано с асурами? – рискнула я.
– Асурами? – удивился раб.
Я молча приблизилась к трюмо и вытащила из ящичка записку.
Бахтияр прочитал её, и брови с недоумением поднялись. Он глянул на меня, снова на записку.
– Восьмое цветня уже прошло, – произнёс.
Я только кивнула. Его глаза сузились – видимо, вспомнил мой поздний приход.
– Вы были там? – спросил.
– Ты же не думаешь, что я буду доверять тому, кто не доверяет мне? – отозвалась я.