– Температура?
Не кашляла накануне, не чувствовала
себя больной. Не шмыгала носом. И вдруг жар?
– Я схожу с ума.
Но градусник подтвердил наличие
высокой температуры. А головная боль, ломота, тошнота и заложенное
горло не замедлили присоединиться.
Целую неделю пришлось провести в
постели.
Один раз ее навестил Димочка,
присланный Виктором Ивановичем, привез продукты, съездил в аптеку
за лекарством, рассказал коротко пару свежих сплетен о фирме. И был
таков.
Виноградова звонила через день,
расспрашивала, передавала советы мужа, хвалилась поведением
Кузнецова-младшего. Судя по всему, такой сметливый и добродушный
младенец появился на белом свете впервые.
Чуть живая Родионова вникала в
подробности с трудом. Ее постоянно клонило не в сон даже, в дурную
дрему. Сил едва хватало доползти по стеночке до туалета да согреть
чайник кипятку. Теплое питье было главным пунктом советов супруга
лучшей подруги. Арина, как послушная девочка, старательно лечилась.
И думала, думала, думала…
Старая рана почти перестала саднить.
Обещал же ей царь Соломон (правда, устами Василия) что все
пройдет.
Все.
И ЭТО тоже.
Вот и наступило долгожданное чувство
освобождения. Или почти наступило, если уж быть совсем честной. А
какой прок врать себе?
Мысли о Федоре посветлели, порой
Арине удавалось порыться в воспоминаниях, не заливаясь слезами.
Короткое пересечение их судеб.
Вспышка. Трагедия. Занавес.
Что ж, можно считать, ей повезло.
Она встретила героя и понравилась ему, а то, что по воле коварного
автора сценария история окрасилась в цвета крови и смерти, – всего
лишь детали. Любовь была в ее жизни. Пусть мгновенно отобранная,
пусть глупая – была.
Никогда, зачитываясь книгами, бедная
трущобная дурнушка не верила всерьез, что услышит что-то подобное.
Мечтала, конечно, о прекрасном принце. До восемнадцати лет, до того
самого, отравившего ее душу дня. Берегла честь смолоду. Тешилась
иллюзиями. Идиотка. Потом вкалывала бессмысленно, вкалывала, везла
свой воз без особых жалоб и нытья. И вдруг все же получила подарок.
Чувство. И мужчину, при одном воспоминании о котором пересыхали
губы и начинало колотиться сердце. Бардак. Полный бардак. В мозгах.
От простуды, что ли? К чему самокопание? Лишняя боль и никакой
пользы.
Классики навешали лапши на
неокрепшие ушки? И родные Куприн, Чехов, Бунин… И забугорные…
Арина, как многие интеллигентные россиянки, перечитала и
романтичную Саган, и гораздо более реалистичного Моэма. И находила
особенную прелесть в обоих. При чем тут великие европейцы?