– Апартаменты свободны.
– Замечательное известие.
– И не застревай там. Пропустишь
что-нибудь интересное.
***
Сильно пузатая (на восьмом месяце)
Виноградова появлялась по вторникам и пятницам. Рассказывала о
себе, как тошнило, давала потрогать колыхающийся живот: «Вот
пинается, поросенок». Живописно расписывала походы в женскую
консультацию, ела принесенные для Арины фрукты, зевала, прикрывая
рот распухшей рукой: «Вот разнесло так разнесло! Кто бы мог
подумать. Я вешу целую тонну!» Смеялась и жаловалась: «Таки все же
зарегистрировались, оштамповались. Уговорил. Жажду, мол, законного
ребенка!»
Георгина, невзлюбившая бывшую
чемпионку, демонстративно доставала из тумбочки номер
«Космополитена» и углублялась во вдумчивое перелистывание страниц.
Видимо, две большие обезьяны, претендующие на лидерство, друг друга
сразу узнают и на дух не выносят.
Алена прониклась схожими чувствами,
но вела себя не в пример миролюбивей, очевидно, состояние
сказывалось.
– Стишки сегодня по радио читали с
утра. Наши местные поэты. Все муть какая-то. А одна девушка ничего
себе. Грустные правда очень, но со смыслом. Я одно запомнила и
записала. Рванула за ручкой, чуть не шлепнулась. Торопилась, пока
оно звучит в голове, не забылось. Сейчас, как же там. Всего четыре
строчки.
– Вам странно видеть меня
пузатой?
А я – отращиваю младенца.
Он шевелится в моей утробе
Под сердцем.
Георгина фыркнула и поджала
губы.
– А кто автор? Не помнишь? – вежливо
поинтересовалась Родионова.
– Помню. Наталья Майлсон.
– Не может быть!
– Она такая лиричная! И вдруг –
«пузо», «утроба»? Не похоже.
Заявила Георгина, отложившая журнал
перепалки ради.
– Нет. Я ничего не путаю.
Окрысилась располневшая
чемпионка.
– И вообще, некогда мне тут с
вами... дискутировать. Обедать пора.
Она встала, Арина удержала ее за
руку. Нисколько не стесняясь соседки, ткнулась лбом в горячую
распухшую ладонь.
– Я вела себя весь год хуже свиньи.
Прости... Если бы не ты. Что бы было с бабусей? Со мной? Видишь,
как все обернулось, Виноградина. Прости. Я сама не своя из-за...
Федора. Узнала случайно, и…
Она в первый раз за долгие месяцы
сознательно произнесла вслух заветное имя.
– Из-за Федора? Из-за него? Так у
вас же и не было ничего?
– Не было. Но я теперь не знаю, как
мне быть дальше. Правда...
Алена прижала руки к животу.