Он краснеет. Понимает, что налажал по полной и заливается пятнистым румянцем.
— Все, Кир. Закрываем этот бессмысленный разговор…
— Непременно, — киваю, — Ты мне только скажи, если бы я сейчас не пришла, то так бы и не узнала про то, что Марина рядом. Так ведь?
Он с досадой морщится.
— Так? — рявкаю.
— Да. Я не сбирался тебе об этом говорить. Не хотел тебя расстраивать, — он примирительно разводит руками.
— Отлично. Просто, мать твою, распрекрасно.
— Кир, ну что ты от меня хочешь? Чтобы я уволил ее?
— Да! Именно этого я и хочу. Чтобы Маришка твоя вылетела отсюда, как пробка из бутылки и больше не отсвечивала.
— Не моя…
Сердито отмахиваюсь. Внутри — выжженная пустыня. Каждый вдох причиняет дикое мучение. Я не могу поверить, в то, что была такой наивной дурой, и в то, что человек, которому я безгранично доверяла, мне соврал.
— Кир, да пойми ты, все что зависело от меня — я сделал. Убрал общение в зале. Нет его больше. Все! Нет! Здесь же от меня не зависит ни-че-го! Она не моя сотрудница. Мне не подчиняется. Я не могу ее выгнать, не могу ей приказать уволиться.
— Так попроси Михалыча. Он не откажет.
— У него нет помощницы. Он долго искал на это место подходящего сотрудника, и Марина его устраивает. Он не станет увольнять человека только потому, что ты словила приступ ревность.
— Значит, это так теперь называется, — горько хмыкаю, — словить приступ ревности…Ладно, пусть будет приступ.
С этими словами я разворачиваюсь и иду к выходу.
Все с меня хватит. Если я сейчас не уберусь, то у меня напрочь сорвет крышу. И вместо приступа ревности Березин получит приступ дикой ярости, с раскидыванием бумаг, выкидыванием стульев в окно и поджогом кабинета.
— Кира!
Я даже не думаю оборачиваться. Смотреть на него не могу. Лжец! Брехун! Пустомеля! Ни на секунду не верю в то, что не хотел меня расстраивать. Скорее, боялся, что я ему потом мозг вычерпаю маленькой ложкой, берег свой собственный покой.
— Да стой же ты!
Возле двери он оказывается одновременно со мной и упирается в нее ладонью, не позволяя открыть.
— Леш, убери руку, — выдавливаю сквозь зубы.
— Кира, прекрати, — берет меня за плечи и разворачивает к себе лицом. И напоровшись на мой взгляд, досадливо морщится, — прости меня.
Прощать — это то, на что я сейчас категорически не способна. У меня так гремит кровь в висках, что я еле слышу слова мужа.