Огромные глаза Виктории сделали только хуже. От волнения можно начать сходить с ума, это я знал. Каждая болячка Настина приводила в состояние неконтролируемого ужаса и желания забрать её себе.
— Где она? — спросил, вместо приветствия. То, что Виктория вышла встречать перед школой, практически довело до сердечного приступа. Аритмия точно обеспечена.
— Всё в порядке, Виктор, не волнуйтесь, — заговорила она, а у самой голос дрожит, и руки ходуном ходят. Поспешила к дверям, рассказывая на ходу: — У нас есть один мальчик, Платон… Не скажу, что у него сложный характер, просто… Он разозлился на Настю и бросил в неё книгу.
— Книгу? — переспросил я тупо, останавливаясь посреди коридора. — То есть, у неё на самом деле просто шишка, ничего серьёзного?
— Нет. На самом деле просто шишка, — заверила Виктория, глядя настороженно. Боялась, наверное, что я кричать начну, а у меня от облегчения язык к нёбу прирос, и ноги ослабели. До кабинета мы дошли молча. Первым делом увидел Настю, бросился к ней, на колени опустился.
— Ты как, мышь? Очень больно?
Лоб был помазан йодом, небольшая ссадина поверх шишки, но больше никаких травм не наблюдалось.
— Ничего, скоро пройдёт, — ответила Настя, счастливо улыбаясь. — Спасибо, что приехал так быстро.
— Только не бери в привычку так меня от работы дёргать, — сказал, улыбнувшись в ответ. Хотел привычно лбом боднуть, опомнился и мягко погладил по щеке.
— Ладно, раз уж у меня появилось время, давай до прихода Софьи Львовны мороженого поедим.
— Лучше пиццу.
— Пусть будет пицца.
Мы взялись за руки, собираясь уходить, когда Виктория удивлённо спросила:
— Вы разве не хотите поговорить с мамой Платона? Она вот-вот приедет.
— А надо? — общение с истеричными мамашами в планы не входило. Да, парень у неё, наверное, тот ещё, но это не меня — её должно касаться. Конечно, приятного в том, что случилось, мало, но, вспоминая свои школьные годы, я подумал, что книгой по голове не самое страшное, что может случиться. Только сейчас заметил надувшегося мальчишку, сидевшего в другом конце класса. На меня он смотрел настороженно, наверняка ждал хорошей взбучки.
— Пусть с тобой папа поговорит о том, что бить девочек нельзя. И швыряться в них ничем тоже нельзя. — Я попытался придать голосу суровости. Не люблю поучать чужих детей, у них для этого родители есть.