Морские байки. Рассказы и новеллы - страница 18
Я вернулся на свой траулер. В Нууке на ремонте мы простояли ещё четыре месяца, и после каждого рабочего дня
– возвращался в лазоревый домик к своей Ивало. Говорили мы по-русски, да и я по-инуитски понимал уже хорошо. Ивало моя способной к языкам оказалась. Прикипел я к ней, девчонке гренландской. С собой позвать я её конечно не мог. Как она проживёт без родных, без охоты, без земли своей
25
Владимир Гораль
студёной. Ясно – зачахнет. Она сама меня остаться просила. Говорит – оставайся. Будешь здесь рыбачить, со мной жить,
– я, мол, тебе деток нарожаю. Счастье будет. А я что мог ответить? Говорю – не могу остаться. У меня на Родине это, считай, измена, а я предатель получаюсь. Она только головой покачала. Странная, говорит, у тебя, Рони-аккияк, Родина, словно ревнивая жена. Су-удьба! – вздохнул Устиныч. Что-то я расклеился, малый. Старый я стал, сентиментальный. Иной раз закрою глаза и вижу, как стоит на причале Нуука и ждёт меня моя Ивало. Она знает, что я жив и знает, что я не забыл её, ведь как-никак она немножко колдунья.
Боцман и страсть роковая
Любовно-портовый рассказ
На траулере было мало народа. Основной экипаж находился в отгулах, используя выходные дни, накопленные за время рейса. На борту находились только вахтенные, механик с мотористом, матрос да ещё штурманы – занимались рутинной береговой работой. На подмену заболевшему Владлену был прислан вечно береговой капитан Андрон Макаров. Был он всегда при параде, в капитанском кителе с золотыми шевронами, в фуражке с вышитым на заказ крабом и тщательно отутюженных брюках. Андрон был известен тем, что несмотря на адмиральскую фамилию, категорически предпочитал капитанить в пределах родного порта. Мотивировал он свой выбор весьма оригинально, заявляя, что по выходе в море подвержен приступам жестокой ностальгии. Тоска по Родине