– Профсоюз…, – не отступала Лена.
– М- и- л- о- ч- к- а! Прошли советские времена и профсоюз будет делать то, что мы ему скажем. Они ведь все получили, – резко повернувшись к Лене спиной, дала понять, что разговор окончен.
– Разве ей не помогают все «наши» сотрудницы? – добродушная улыбка не сходила с лица Створова.
Собеседники оглянулись. Вокруг сновало множество девушек, по большому счету, с недовольными лицами. И подобное состояние не было мимолетным, а являлось их постоянной маской благодаря долгому ношению, успевшей превратиться в истинный облик. Сотрудникам никто не наносил обид, также не находилось причин, способных вызывать раздражительность или злость. Виной всему служил негласный, а потому непререкаемый закон: за рабочим столом изображай ум. Прежде всего – усиленная работа мозга, и неважно – сошелся ли на мониторе пасьянс «косынка» или провалена смета нового завода; в остальное время – озадаченность, подкрепленная недовольством, упущенной возможностью сделать больше, выйдя за рамки служебных обязанностей.
– Так-то оно так, – тяжело вздохнула женщина, – да вот только они ничего сделать не могут. Стеснительная. Прямо спасу нет. Уж сколько раз велись об этом разговоры. Но сейчас еще что? Попривыкла. А раньше, так вообще, сплошные слезы…
– Уверен, у Вас вскоре все получится, – Сергей еще раз взглянул на девушку. – С такими учителями у вас, Рита, просто нет выбора.
– Дай-то бог, дай-то бог, – услышал он вслед, отходя от весьма странной парочки.
На его счастье из уборной вернулись подруги.
К ним хотя бы привык, и поэтому был рад выйти с ними на лестничную площадку, несмотря на недавнее возвращение, предпочитая в третий раз подряд, за короткий промежуток времени, отравить организм новой дозой никотина, нежели отравлять себе мозг болтовней Павловны. И вообще, он уставал от шума и убегал от него при первой возможности.
– А вы сегодня как-то по-другому выглядите? – заметил парень во время очередного перекура.
– Это уж точно, – неодобрительно вставила Ирина, таращась на длинное платье подруги, скрывающее стройные ноги.
Черные сапоги до колен, а затем коротенькая юбка и заманчивый нейлон колготок – все исчезло. По необъяснимым причинам предмет гордости, оружие побед, в одночасье был исключен из арсенала хозяйки, правда, в ушах все еще красовались любимые серьги в виде огромных колец, почти задевающие плечи. Тут она не смогла себе отказать и, промучившись битый час около зеркала, оставила украшение в покое.