Помогать своим покровителям, Лунным драконам, нам, людям, доводилось нечасто, но считалось делом правильным и почетным. «Помоги лунному ― угодишь Пресветлой!» ― гласила народная мудрость. Вот мы с братьями и спешили на подмогу, от всего сердца надеясь, что дракон выжил, что еще не поздно, и нам не придется посылать в Бьен-ра-Клиппен, Город-на-Скалах, печальную весть о гибели одного из крылатых.
Бежать пришлось далеконько ― аж пару парстов. Хорошо, что весь немалый лес мы знали вдоль и поперек, заблудиться не опасались. Запыхались, взмокли, несмотря на вечернюю свежесть подступающей осени. Потом еще добрую половину часа потратили, чтобы отыскать тело. Помогли обломанные сучья да встревоженные белки, что стрекотали и мельтешили среди ветвей, разбуженные свистом драконьих крыльев, ревом мощных глоток и шумом падения. Впрочем, как раз падение меньше всего шуму наделало.
― Тут, Астрея, тут он! ― позвал меня Берр, встав на краю неглубокого овражка. ― Вона, вниз скатился да в папороть закатился. Потому и не углядели его луавы!
Луавами в народе звали солнечных драконов, детей Солейла, за их ярко-алый, в цвет горной лавы, окрас. Правда, звали за глаза, потому как у самих Солнечных такое прозвище считалось оскорбительным.
Быстро прошептав в сторону белок заклятие угомона, которому обучила меня старая ведунья-лесознавка, я подбежала к брату, заглянула в овраг. Там, среди разлапистых листьев папороти, и правда белело человеческое тело ― неподвижное, обмякшее, но на первый взгляд не изломанное.
― Помоги спуститься! ― схватила Берра за руку.
Тот сразу же уперся ногами, напружинился, стал медленно наклоняться, удерживая мою ладонь и не позволяя мне скатиться по скользкому сыпучему склону.
Я первая выпустила его пальцы, когда почувствовала, что самая крутая и опасная часть пройдена. Да всего-то пять шагов и пришлось сделать, а потом еще столько же ― уже без поддержки.
― Дальше сама. А вы готовьте, чем обвязать, ― приказала братьям. ― По-другому не вытащим. И носилки делать придется.
Байл и Берр завозились, поднимая подолы свободных рубах, под которыми прятались веревочные пояса, в четыре круга обхватывающих их тонкие тела. А я в тишине, особенно заметной после того, как белки умолкли и ушли в свои дупла, подкралась на носочках, раздвинула листву и склонилась над драконом.