Он усмехнулся собственным мыслям. Интуиция никогда не была его
сильной стороной. Ему ближе была математика вероятностей, расчет
рисков, планирование на десять шагов вперед.
Кривотолков потер подбородок. Если письмо Илоны и намеки
англичанина сложить вместе, картина вырисовывалась занятная. Что-то
серьезное сдвинулось на мировой сцене, что-то настолько важное, что
даже опальный князь в ссылке становится потенциальным активом.
Возможно, это связано с Бездной? Или с Безумовым и его странными
исследованиями? Князь уже давным давно понял, что мальчишка не
просто удачливый аристократ, а нечто гораздо более сложное и
опасное.
Например… переродившееся божество.
Он коснулся ошейника. Инженеры, создавшие его, были умны, но не
всезнающи. Они рассчитывали, что сила удачи не поможет ему
избавиться от этих оков. Возможно, они правы…, а возможно, и
нет.
Расслабившись, Кривотолков позволил своему Дару течь свободнее.
По металлу ошейника пробежала едва заметная рябь.
Да, он ошибся, недооценив Безумова. Да, его семья неожиданно
справилась без него даже лучше, чем с ним. Да, его империя почти
разрушена.
Но ключевое слово — «почти».
Он улыбнулся в темноту. Может, это и к лучшему. Поражение
освежает взгляд. Делает сильнее. Заставляет пересмотреть
стратегию.
А стратегия — это то, что князь Дмитрий Кривотолков умел
выстраивать лучше всех.
В конце концов, даже в ссылке он оставался тем, кем был всегда —
хищником, выжидающим своего часа.
И, возможно, этот час скоро настанет.
Слова Никталии упали как камень в озеро, вызвав волну
оцепенения. Какое-то время все просто молчали, переваривая
сказанное. А затем…
— Что? — первой отмерла Айсштиль, её глаза в теле Никталии
расширились так, словно увидела привидение. — Ты хочешь сказать,
что я… навечно… в теле этой… — она окинула себя взглядом и не
смогла закончить фразу, только беспомощно взмахнула руками и
застыла в нелепой позе.
Пугливая Лилия в теле Карнакса издала звук, похожий на писк
мыши, придавленной веником, и плюхнулась на задницу. Её
мужественное лицо исказилось в такой забавной гримасе ужаса, что в
другой ситуации это вызвало бы взрыв хохота.
Вильда просто открыла рот, закрыла, снова открыла, напоминая
выброшенную на берег рыбу. Её ледяные пальцы дрожали, а из уголка
глаза скатилась слезинка, мгновенно превратившаяся в бусинку
льда.