– Прошу извинить за неувязку. Это все доктор. Сказал, что мистер Мауат настолько слаб, что ему можно только одно – спать. Но кое-кто предложил доктору выбрать, какую коленную чашечку ему удалят с помощью пилы. Без наркоза, разумеется. После этого доктор Килдэр сразу решил, что приезд гостей – это очень полезная вещь для больного.
– Да уж, это работает.
Эркарт встал рядом с Логаном у окна.
– Мистера Мауата навестил Рубен… Он и сейчас там. Впереди, похоже, нас ждет много интересного.
– Он что-то задумал? Рубен?
– Руби-Ру би-Рубен, Реубенатор, Рейбстер… Кто ж его знает. – Эркарт коротко хохотнул. – Однако пора заходить.
Он открыл дверь и, придерживая ее, впустил Логана.
В комнате царил полумрак, венецианские окна на двух стенах были закрыты жалюзи. Логан различил пару кожаных кресел, небольшой диван и кофейный столик. Посредине комнаты стояла больничная кровать. В светлое время суток больной мог смотреть с нее в сад и на город. Комнату заполнял запах свежей земли, создаваемый парой китайских курительных палочек.
Сама кровать была огромной, и казалось, что на ней лежит скелет, к которому тянулись провода аппаратуры. Кожа Малыша Хамиша была бледно-белой, как наполненная молоком бутылка. Сине-зеленая дорожная карта вен. Неизбежные в старости печеночные пятна, следы от капельниц. Прилипшие к черепу пучки седых волос. Скулы, выступающие, как ножи. Большой крючковатый нос выглядел крупнее обычного. Водянистые серые глаза, моргая, смотрели поверх пластикового края кислородной маски.
Похоже, доктор был прав: судя по виду, Малышу Хамишу не до гостей. Он выглядел так, как будто ему вообще ни до чего нет дела.
Логан выдавил из себя улыбку и прошел вперед; деревянный пол заскрипел под кроссовками.
– Хамиш, да ты смотришься молодцом.
Дрожащая рука потянулась вверх и сорвала кислородную маску.
– Логан… Ты пришел… – Голос был такой тонкий и хриплый, что слова едва можно было различить.
– Конечно, пришел.
Логан стоял в ногах, не зная, что еще сказать.
Тяжело ступая, из темноты вышла какая-то фигура. Рубен, как его не узнать. Высокий, с большим брюхом. Бородатое лицо покрыто шрамами. Темные, глубоко сидящие глаза. Нос в мешанине косых хрящей. И – шикарный костюм, галстук, до блеска начищенные туфли.
Рубен улыбнулся, и на его лице сложилась гримаса, какая бывает у заходящегося от визга грудного младенца.