Денег было в обрез, а Энди хотелось всякое, что мы не могли себе позволить. К примеру, когда ему было семь, захотел кинопроектор. Экран мы себе позволить не могли, но показывать и на стене можно было. Картинка была черно-белой.
Он смотрел «Микки-Мауса» или «Сиротку Энни», набирался идей и шел рисовать. Мать купила проектор, не сказав отцу.
Юлия нанялась убираться за доллар в день, пока не скопила для Энди двадцатку.
В Холмсе среди учителей Энди имел репутацию мальчика способного и разбирающегося во всем, что касалось искусства. В старших классах он был нарасхват, когда в зависимости от времени года речь шла об оформлении помещений, украшения доски и рисунках для классных календарей.
Юлия Вархола:
Энди некогда болтаться по улице. Ему некогда играть. Он у меня делать уроки. Мой Энди для смеха нарисовал лицо соседского мальчишки. Энди было девять. Ох, Энди хороший мальчик. Умный. Его учительница, леди, говорит мне, что он сам себя хорошо учит.
Энди Уорхол:
У меня были хорошие оценки в школе. Учителя меня любили. Они говорили, что у меня природные способности. То ли необычный талант.
«У меня было три нервных срыва в детстве, – писал Энди в „Философии Энди Уорхола“. – Я вечно болел, так что постоянно ходил в летнюю школу, чтобы нагнать», – рассказал он в интервью в середине семидесятых. «Говорил, с ним случалась пляска святого Витта в детстве, все волосы выпали, и не мог руку ровно держать», – вспоминал кто-то из его паствы в шестидесятые. Когда какой-то репортер поинтересовался, от чего у ребенка могут быть нервные срывы, Энди мрачно ответил: «Я был слабенький и ел слишком много сладкого».
У Энди и впрямь было немало проблем со здоровьем в детстве. Пол вспоминал:
Когда Энди было два года, у него стали глаза гноиться. Это не проходило, и мама стала промывать их борной кислотой каждый день. Когда ему было четыре, он вышел из дому на Молтри-стрит, упал на трамвайные пути и сломал руку. Маме только через несколько дней рассказал. Спросила: «Ну как?» Ответил: «Болит». Оставили как есть. А месяца через два кто-то заметил, что там явная кривизна. Этой рукой он и рисовал. Пришлось отвести его в больницу, Fall Clinic. Взяли с нас всего двадцать пять центов за карту и еще пятьдесят центов за осмотр. И пришлось ломать руку заново. Когда ему было шесть, он болел скарлатиной, а в семь мама заставила его вырвать гланды со мной за компанию. Это стоило восемь долларов.