Сами документы, как и ожидалось, были аккуратно подшиты, и на
беглый или неопытный взгляд выглядели вполне респектабельно. Но
взгляд был цепким и опытным, так что мисс Стрит не только
обнаружила странности, но и разделила их на две группы — странности
маленькие и странности большие.
Маленькие странности опытная секретарша встречала и раньше, хотя
в такой концентрации — довольно редко.
Для начала, первый же документ — рапорт местного констебля о
ребенке, подброшенном под дверь, без каких-либо документов, кроме
записки с просьбой позаботиться о племяннике, — был вполне
естественен для девятнадцатого века, но для века двадцатого был уже
несколько экстравагантен в своей старомодности. К слову, сам
документ, приложенный к делу, был вполне в стиле этой старомодной
экстравагантности: если Делла что-то понимала в древностях, написан
он был не на бумаге, а на самом настоящем пергаменте, который
должен был стоить кучу денег. Да и манера письма наводила на мысли
скорее о гусином пере, чем о шариковой ручке.
Во-вторых, практически отсутствовали ссылки на документы из
других архивов: например, решение судьи округа о признании умершими
родителей Гарри — Джеймса Поттера и Лили Поттер, урожденной Эванс,
— казалось, было взято из воздуха. Решил и все. Ни ссылок на
полицейские протоколы, ни отчета коронера — ни-че-го. Даже
упоминание об автокатастрофе, в которой, со слов миссис Дурсль,
погибли ее непутевая сестра и ее не менее непутевый муж,
отсутствовало. Это тоже было бы нормальным лет сто пятьдесят назад,
но в конце двадцатого века выглядело несколько необычным.
В-третьих, практически все отчеты инспектора (точнее, двух
разных инспекторов, сначала миссис О`Лири, а с недавних пор миссис
Причер) по результатам контрольных визитов к опекаемому были словно
написаны под копирку, и Делла была готова съесть свою шикарную
кожаную шляпу (игравшую главным образом роль положенного каждой
Пожилой Леди эпатажного элемента, вроде выкрашенных в сиреневый
цвет волос), если этим «отчетам» предшествовали реальные визиты в
Литтл-Уингинг.
В-четвертых, за все десять лет к делу подшили одно-единственное
медицинское заключение, сделанное сразу после излишне романтической
истории с подбрасыванием ребенка под дверь: несмотря на проведенную
на крыльце дома тети холодную ноябрьскую ночь мальчик здоров, за
исключением кровоточащего шрама на лбу. Больше ни единой бумажки от
медиков не было. Подумаешь, эка невидаль — шрам и шрам. Кровоточит
и кровоточит. Видимо, кровоточить перестал — это же прекрасно,
какой смысл тратить на такую мелочь время медицинского персонала и
бумагу?