— Рассказывай. Твои проглоты оставили нам немного пончиков, а
чай я сейчас сделаю, — Таппенс встала и шаркающей походкой
поковыляла к стоящему на угловом столике электрочайнику.
— Мне тогда повезло. В тот самый год, второго ноября, когда все
началось, меня вызвали на трехдневную конференцию в Лондон. Поэтому
я все пропустил и остался в здравом уме. Хотя знаешь, я тоже
рисковал. Пока добирался от Чаринг-Кросс до Хоум Офиса, нагляделся
такого странного народа, что всерьез усомнился в своем
здравомыслии. В жизни не видел так по-идиотски одетых людей.
— Поясни, пожалуйста.
— Представь себе несколько десятков пациентов Бедлама,
ограбивших костюмерную Ковент-Гарден и отправившихся гулять по
улице. Это будет самая верная аналогия.
— Какой-то карнавал? Ты случайно не через Сохо шел,
красавчик?
— Вряд ли. Хэллоуин уже прошел, а эти «парады гордости», —
суперинтендант сплюнул, — были тогда еще не в моде. Старые добрые
деньки. Плюс совы. Представляешь, Таппенс — не голуби, не вороны —
сраные совы. Летали среди бела дня. Одна нагадила мне прямо на
шляпу, на лету, не хуже «Юнкерса». А эти психи в идиотских плащах
почти поголовно были пьяны и лезли целоваться. Одна девочка в
платье века так семнадцатого была очень ничего. Клянусь, на ней
было не меньше трех юбок и не меньше трижды трех причин их все
задрать! Твердые девять из десяти, у меня аж дыхание
перехватило.
— И о каком риске ты говоришь? Неужели перспектива поцеловать
симпатичную девчонку так тебя испугала? Или годы, наконец, тебя
догнали? Вроде не похоже…
— Я испугался, не сошел ли я с ума. Это было необычно и странно.
Но по крайней мере весело, — Дерек зажевал пончик, воспоминание о
странно одетой девице явно было не из неприятных. — Я уж
предвкушал, как мы с парнями будем обсуждать эти истории за пивом в
пятницу. Но в среду я вернулся. И обнаружил Джима Бейкера сидящим в
кабинете и тупо смотрящим в стену.
— Я не помню его.
— Правильно, ты переехала к нам из Саутгемптона только через
год. Джим был отличным парнем, я планировал повысить его. Хрен там.
Он не помнил ничего за три прошедших дня. Ни одной чертовой
секунды. Просто сидел и смотрел в стену. Весь городок шептался о
чем-то странном, а мой констебль не мог сказать ни слова о том, что
произошло.
— Ты разозлился?
— Не то слово. Поначалу. Пойми — весь городок переполнен
слухами. Вот-вот разразится паника. А мой констебль сидит и смотрит
в стену. И нет ни одной бумажки, ни одной записи о том, чем он
занимался эти три дня. Потом я понял, что дело нечисто. Попытался
откатить все назад и отмазать Джима. Но было уже поздно — рапорт
ушел наверх. Приехали психологи.