Открываю окно нараспашку, чтоб хоть немного проветрить, и, вытащив тлеющий бычок из зажатых пальцев, тушу его в пепельнице.
Засыпать с зажженной сигаретой ― явление у предков едва ли не ежедневное. Как мы все еще не погорели к чертовой матери, я не знаю. Тупо везет, не иначе.
Состояние задолбанное, охота вырубиться без задних ног, вот только сон, как назло, не идет. Битый час от скуки залипаю в новостную ленту, а когда наконец начинаю уходить в дрему, из приятной расслабленности меня вырывают ритмичный стук и скрип разваливающегося дивана аккурат через стену. Там, где осталась кухня.
Надрывающиеся женские стоны не заставляют себя ждать.
А-а-а!! Опять! Достало!
Минута, две, три… Больше не выдерживаю. Впопыхах одеваюсь обратно и пулей вылетаю из квартиры.
Подобные звуковые представления давно стоят поперек горла. А если батя сподобится проснуться, то все закончится еще и матерным скандалом, помноженным на мордобой. Каждый раз надеюсь, что кто-нибудь кого-нибудь в итоге прирежет и эти пьянки закончатся, да все никак.
Выхожу на ночную улицу, освещенную фонарями. Первый час ночи, а оживление хоть куда. Во дворе, под самодельным навесом, местные мужики эмоционально играют в домино, а чуть дальше, на лавочке, компания помоложе сидит с бутылками, пока мелочь без присмотра носится где придется, рискуя переломать конечности. Помним такое, проходили.
Идти недалеко, буквально через пару домов, к соседней девятиэтажке. Набираю код домофона и поднимаюсь пешком на шестой. В такое время суток, конечно, не очень прилично заявляться без спроса, но в данном случае можно. Этот сценарий давно отработан.
Дверная трель с противным подхрипыванием глухо разносится в недрах. Не услышать сложно. Поворачиваются ключи в замках, и на пороге появляется Яна. Слегка сонная, со сбившимся пучком и в домашней растянутой футболке-размахайке.
Все. Штаны отсутствуют. Только трусы.
― Дома есть кто? ― деловито уточняю вместо привета.
― Мама лишь утром придет.
― Отлично, ― без разрешения прохожу внутрь, закрывая за нами дверь.
Вот и решилась проблема с ночлежкой.
***
― Вить, прошу, постарайся не нарываться. Ничем хорошим это не закончится.
― И что, надо просто молчать?
― Ты их все равно не изменишь. А проблем наживешь.
― Не изменю, так заставлю фильтроваться.
― Эти дети неисправимы. Им с пеленок внушали, что они стоят во главе эволюционной цепочки, что, по сути, верно.