– Спереди петровка, сзади рождество. Вот черт окаянный, за это время мы уже бы двух-трех добыли да в капканы бы один-другой влетел.
– Да, в россыпях он может год жить на пищухах, и хоть бы что, их в россыпях тьма, – ворчал Петр.
Ночи ветреные, ночи морозные. Вышли продукты на пятый день бестолковой гоньбы. Устин послал за едой Журавушку.
Но и соболь стал уставать. Арсе, когда была луна, предложил гонять его и ночью, чем мерзнуть у нодьи.
– Его плохо буду кушай, потом ум потеряет, и мы его поймаем…
Гоняли ночами, не давали кормиться соболю. Соболь голодовал, мерз в россыпях. На пятую ночь он ушел в буреломник, поймал там рябчика, поел и уснул в дупле. Утром подкараулил на тропе кабаргу, прыгнул на нее, но промахнулся, сказывалась усталость.
С утра загремели выстрелы – соболь заметался. Бросился к россыпи, но заслышал шаги впереди, сзади. Сбоку тоже стреляли. Побежал по валежинам, поскакал по снегу. На пути сопочка, а за ней россыпь. Но она была маленькой. Ее охотники тут же обметали. Соболь выскочил из россыпи и тут же влетел в обмет. Зазвенели колокольчики. Устин бросился на зверька, но запнулся за камень и не успел накрыть чертенка. Тот порвал обмет и метнулся в распадок. За ним побежал Арсе, палил вслед, орал. Соболь юркнул под корень старой ели. Подбежали охотники, поставили рукавчик, сплетенный из сети, пустили дым под корень. Беглец вылетел пулей и тут же был накрыт. Заверещал, начал кусаться, рваться, но сильные руки сдавили грудь, задохнулся…
– Наша взяла. Ура! – завопил Устин.
Шумно выдохнули, сняли шапки с распаренных голов и тихо засмеялись. Вот оно охотничье счастье! Не то счастье, когда соболь попадет в ловушку или капкан, а то, когда его взяли силой. Не сдались, не заныли – мол, хватит с ним возиться.
Развели костер. По времени должен притопать Журавушка с продуктами. И он прибежал. Не пришел, а прибежал. Отдышался, тревожно заговорил:
– В зимовье кто-то был. Два человека. Жили три дня. Русские. И не охотники. Они открыли лабаз с мясом и не закрыли. Мясо повытаскала росомаха. Напакостили в зимовье, будто свиньи жили, а не люди.
– Все ясно, не зря мое сердце тревожилось, это приходили наушники моего отца. Побежали в зимовье, я их догоню и перещелкаю, как белок.
– Не догонишь, они пришли к нам в тот же день, как мы ушли. След застарел. Я тоже было бросился по их следам, но одумался. Ушли в Каменку, по нашей тропке.