— 307-й! Наш…
Платонов с рыком вставил ключ-карту, распахнул дверь. Мы оказались внутри. Босс закрыл дверь пинком и прямым ходом двинулся в спальню. Через миг я полетела на мягкую кровать, утонув в облаке взметнувшихся простыней.
— Ах!
— Иди же сюда…
Платонов бесцеремонно навалился сверху, развел мои ноги в коленях и снова начал целовать меня.
Его пальцы при этом сгребли трусики в кулак и дернули. Прочная хлопковая ткань поддалась не сразу, но все же поддалась. Он принялся трогать меня там, кружить, давить и пощипывать.
— Андрей… — выдохнула я.
На «Викторович» сил не хватило.
Снова прошибло острой молнией. Бедра взметнулись вверх, под его умелые пальцы.
— Снова кончаешь! Ты год не трахалась, что ли? Дай сюда презик!
Тело сотрясало в бешеных, острых конвульсиях. Зрение меркло и взрывалось радужными вспышками. Словом, я не увидела, как Платонов избавился от брюк и раскатал по члену латекс презерватива, выхваченного у меня из рук.
Через миг мое тело оказалось придавлено мужской тяжестью. Андрей Викторович нацелился на мои губы — снова, начал целовать одержимо и толкаться бедрами.
На горячий, влажный вход надавило что-то большое и очень горячее. Я замычала от того, как толстая головка напористо раздвигала лепестки, проталкиваясь внутрь. Платонов пробормотал что-то о том, что я узкая, словно…
Слова различить я не смогла, потому что утонула в очередном взрослом поцелуе, одновременно ощутив, как босс бесцеремонно и жестко всадил в меня член, словно поршень, одним движением разорвав девственность.
Меня обожгло изнутри, а Платонов двигал бедрами, как заведенный. Острота ощущений лишь усилилась, я напряглась, сжав его внутренними мышцами, как только можно, и через несколько секунд он задвигал бедрами предельно быстро.
Боль уступила место приятным спазмам, и слезинки начали высыхать на щеках. Горячие движения внутри моего тела не ослабевали, только набирали темп и ускорились.
Острые, жадные, рваные толчки.
Резко назад и быстро вперед, так жестко и быстро, что под закрытыми веками начинали загораться и потухать яркие звездочки.
Каждый раз, стоило только Платонову вонзиться в меня до упора, его толчок выбивал из глубин моей груди низкий, протяжный стон.
Толчок.
Стон.
Спазм…
Спина вытягивалась дугой от частых толчков. Приятные импульсы дробили тело на части.