Нет, духи она обожает, у нее парфюмерия самая лучшая, тут ничего не скажешь. А если не поленится, на праздники Полина Георгиевна и макияж себе сотворит высшего качества. Да! Это у нее есть! Вкус на высоте! И прическа у нее самая модная, от собственного мастера высшей художественной категории с какой-то киностудии, но… Ничего не спасает, все равно от вековухи пахнет книжками, а не здоровой, нормальной женщиной.
Пробовали, не раз пробовали сердобольные дамы обучить женским манерам, секретам специфического обращения с лопушистыми особами мужского пола. Особы эти хоть и грубы, слишком запашисты, но без этих жеребцов – одни бабские болезни… Не жалеет себя Каравайникова, ох, не жалеет.
Дамы были слишком заинтригованы, чтобы пропустить хотя бы малейшую перемену в "серой" (нет, это уморительная глупость!), "серой" одинокой жизни вековухи, а тут, казалось, небеса на нее обрушились… "Девушка" поникла. Почернела вся, на руках и лице, неумело скрытые косметикой, какие-то подозрительные темные пятна.
Вот уже три недели от бедняжки прямо-таки веяло беспросветным отчаянием. От "деланной" невозмутимости и следа не осталось. Тенью пресмыкаясь по институтскому коридору, Каравайникова затравленно озиралась. Дамскую курилку на лестничной площадке между вторым и третьим этажом обходила теперь по запасной лестнице, заваленной ломаной мебелью. Едва успев поздороваться, воровато скрывалась за дверью своего убогого кабинетика и, в гордом одиночестве, стоически "зализывала раны", никому не известные раны. И, по-прежнему, – ни гу-гу! Ну ни единым словом не обмолвилась "несчастная" за три недели о причинах трагических событий, явно надломивших "Железную Леди" или "Железную старуху", как прозывали Каравайникову в зависимости от настроения. Господи, какая уж тут гордость, когда на тебе лица нет от горя.
Не имея для "жалости" своей достоверной информации, женщины стали еще более усердно упражняться в догадках, чем невероятно раздули необъяснимую перемену в поведении старой девы. Нетрудно было представить какие гадости сочиняли про нее штатные сплетницы института.
Чаще всего всплывала тема родословной Полина Георгиевны. Всем было известно, что Каравайникова наследница весьма не бедных родителей с "романтическим" дворянским прошлым. Когда припирали обстоятельства, она могла выкинуть на местный, институтский черный валютный рынок тройку, пяток царских золотых червонцев. Естественно, предположения институтских сыщиков, увеченных дедуктивными инсинуациями, быстро приняли уголовный уклон.