– И чего вы от меня хотите?
– Сотрудничества. Подробностей. Кто вы, для начала? Как вас зовут? Отвечайте сразу, чтобы я видел, говорите ли вы правду.
– Я не люблю, когда на меня давят. У меня убеждение – если не дают времени подумать, значит, хотят обмануть. Знаете, это как кредитный договор с банком. Сперва торопят подписать, потом возмущаются, что не читали текст внизу мелким шрифтом.
– Вы типичный русский, – как приговор заявляет неизвестный, качая головой.
– Почему? То, что мы с вами говорим по-русски, ничего не значит. Вы первый заговорили на этом языке, и я лишь из вежливости поддерживаю.
– Только русские такие недоверчивые, думают, что их все хотят обмануть.
– А нет, не хотят?
– У меня нет времени на бессмысленные дискуссии, будете сотрудничать?
– А подумать можно?
– Думайте сейчас.
– Вы, часом, не рептилоид с другой планеты?
– Не ведите себя как идиот.
– Это не ответ. И кстати, почему вы все-таки заговорили по-русски?
– В отчете Буткевичюса есть предположение, что вы русский.
– Всех шведов с амнезией обвиняют в этом?
– Нет, только тех, кто себя странно ведет, – он перелистывает страницы журнала наблюдений на столе и зачитывает: – «открывает медперсоналу женского гендера двери, пропускает его вперед, встает, когда к нему обращаются». – Статьи в библиотеке тоже в основном читаете на русском. Русский. Тем более что и говорите вы по-русски свободно. Так что, вы решили сотрудничать? Учтите, второго предложения не будет, это единственное, притом и единственный шанс выжить.
– В смысле выжить? – Удивляюсь я. – Вы мне угрожаете?
Не отвечает, занят тем, что что-то записывает в перекидном календаре на столе доктора.
– Предупреждаю. Найдем ваше тело в России или любой другой стране и уничтожим. Либо с нами, либо…
Продолжить он не успевает, лицо замирает, превратившись в маску, и на свет появляется доктор Буткевичюс. Трет лицо руками, ошалело оглядывается.
– Я заснул? У меня такое чувство, что мне снился сон, только я его не помню. Я что-нибудь говорил?
Взгляд у него немного обалдевший.
– Доктор, в то время, что вы сидели в задумчивости, в дверь настойчиво стучали, и у меня такое чувство, что это что-то важное.
Доктор встает и идет к двери. Максимум четыре секунды до того времени, как он выглянет наружу, убедится что там никого нет, и обернется, возвращаясь за стол. За четыре секунды я успеваю прочитать запись на календаре, оставленную «старцем», и сесть обратно. Запись короткая: «узнать персональные данные под гипнозом, не обязательно добровольным». Может, последние слова я не совсем точно перевел, вполне возможно, что вместо «не обязательно добровольным» следовало читать «обязательно не добровольным». Маленькая перестановка букв, а как меняется смысл. Добровольный, классический гипноз это не то же самое, что эриксоновский, цыганский и прочие способы забраться в чужой мозг грязными ногами.