- Хутор свой назови! – Приказал дядя Руслан.
- «Белые розы». – С трудом поднявшись, чтобы сесть на колени ответил пленник.
- А может «Большие баклажаны»? – Усмехнулся мой отец.
Его можно было понять, никто сейчас хутора «Розами» не называет. Наш, например, назывался «Хутор Молотовых», потому что дядя Руслан, его семья, и мы все были Молотовыми.
- Там раньше, еще до Конца истории, розы выращивали, название старое осталось, - стал объяснять парень.
- Где эти «Розы»? Что за семьи там живут? – Спросил дядя.
Парень указал куда-то в сторону здоровой рукой:
- На западе. В стороне от трассы смерти. И там только моя семья осталась. Я же уже говорил, Серебристые мы.
- Серебристые, значит? Такие фамилии только альтеры носят. - Сказал кто-то из стоявших в стороне мужчин.
- Я не альтер. – В который раз повторил парень.
Но с ним уже не хотели говорить. Дядя Руслан приказал закинуть пленника в темницу, а камеры в нашей темнице были очень надежными, из них даже медведи не могли выбраться. А этот парень, по-моему, и альтером-то не был.
Когда парень понял, что его не собираются отпускать, он стал выть почти до звона в моих ушах.
- Отпустите… Отпустите… Меня ждет жена… Дети голодают… Я не альтер. – Кто-то прервал его нытье ударом в лицо, и дальше в нашем доме воцарилась долгожданная тишина. Наши мужики также потянулись к выходу из холла, тихо переговариваясь:
- Что сейчас с ним делать? Не хочется грех на душу брать.
- Сам виноват. Нечего к чужим хуторам приближаться.
- Часто эти туристы попадаться стали.
- Да, голод же. Все ищут, где бы поживиться.
- Главное, что не альтер. Его бы так легко не скрутили.
- И что теперь его, как и других пленных, бесплатно кормить?
- Может, этого чисткой коровника озадачить? Пара сильных рук нам лишней не будет.
- Еще один рот нам ни к чему
- Валить их всех надо!
- Вдруг и вправду женат, и детишки его дома дожидаются. Жаль, пропадут же.
- С таким кормильцем они и так не жильцы…
Как только стихли шаги и голоса мужчин, я поспешила в комнату к деду.
2. 2. Дед.
2. Дед.
Папиному отцу было уже под сто лет. Свой точный возраст он и сам не помнил. Но говорил, что жил еще в те времена, когда человечество не делилось на чистокровных людей и альтерированных. Но ему никто не верил, не потому что он был лгуном или стал слабым на память. Просто дико звучали его истории из прошлого. Всем казалось, что во времена, когда все люди были просто людьми, не могло быть войн и раздоров. Кто станет убивать другого человека из-за религии или цвета кожи? Зачем воевать за какие-то идеи и земли, когда для нормальной жизни нужно очень мало? Если среди людей нет измененных, инстинкты которых заставляют убивать, все должны жить мирно и счастливо!