– Ты в математике силен?
– Не очень, – Миклашевский пожал плечами. – В школе были четверки за контрольные работы, но десятый, сам знаешь, кончил давно…
– Все равно садись, вдвоем кумекать будем.
– Может, сначала к своему расчету сбегаю?
– У тебя там полный порядок, а вот у соседей, в артбатарее, сплошная беда, – и Харченко рассказал, что во время налета немцы применили бомбометание с пикирования.
– Правила стрельбы лучше отработать надо, – твердо произнес Миклашевский.
– Беда не только в правилах… Техника наша, понимаешь… – в голосе взводного прозвучали раздражение и злость.
Миклашевский удивленно посмотрел на лейтенанта, который еще неделю назад был строгим и ярым поклонником всех правил и наставлений, требовал зубрить наизусть параграфы и пункты от точки до точки. Сам он слыл ходячим справочником. «Как это называется?» – задавал вопрос Харченко и без запинки отвечал: «Вышеизложенная прицельная планка…» И вдруг – такая разительная перемена!
– Я чего-то не пойму! – удивился Миклашевский.
– Поймешь… Все поймешь, дорогой!..
Миклашевский вспомнил слова механика: «Зенитки наши лупили, это видел. Разрывы белыми облачками вспыхивали… Только все недолет да мимо…» Тогда он не придал особого значения сказанному, думал, это зенитчики просто волновались – не так-то легко сразу бить по настоящим целям. А выходит, тут совсем иная причина. Посолиднее да повесомее, нежели простое совпадение.
Харченко показал листы тетради, исписанные формулами и выкладками.
– Все можно упростить, оказывается. Вот скорость самолетов, мы их знаем… Угол пикирования видишь?.. А дальше подключаем прибор управления артогнем. Команды синхронно передаются на орудие. Вникаешь? – Харченко говорил так, словно идея нового способа стрельбы принадлежала именно ему.
– Здорово ты придумал!
– Не я придумал, – сказал Харченко. – Капитан Антоненков. Он предложил его и вместе со штабными командирами разработал новый способ. Я только по их заданию одну сетку считаю. Каждому командиру поручение дали, время же не терпит. Одни маскировкой позиции занимаются, другие расчеты выводят.
Миклашевский вынул из нагрудного кармана карандаш, снял наконечник. Он хотел было сказать, что возьмется, для полной уверенности, пересчитать части сетки, сделанной Харченко, но слова так и застыли на кончике языка. Пронзительно взвыла сирена – воздушная тревога!