Брови Игнатьева поползли вверх.
– Что?
– У меня нет денег! – с силой повторил Малецкий. – Я страховался, я допускал, что меня могут банально схватить на улице и попытаться выколотить деньги. Менты или бандиты – без разницы. И тогда я перевел счета на Жанну. Все бумаги остались у нее. Впрочем, она без меня тоже не сможет ничего сделать…
– Чего же ты хочешь?
– Я хочу, чтобы ты спас мою семью. Я знаю, что могу на тебя надеяться, я знаю, как ты относился к Жанне…
– Заткнись! – тихо и грозно сказал Игнатьев. – Ты ни черта не знаешь! И если ты произнесешь еще что-нибудь подобное, то вылетишь отсюда даже не через дверь!
– Хорошо. Прости. Я думал…
– Я прекрасно понимаю, о чем ты думал. Ты хочешь, чтобы я вернул твои деньги. Твои поганые бабки. Ну, если повезет, то заодно и супругу с дочкой.
– Ты не имеешь права так говорить!
– Разве? – удивился Игнатьев. – Так, значит, тебе не нужны деньги?
Малецкий с усилием сглотнул, отвернулся к окну и сказал после паузы:
– Я хочу, чтобы ты спас мою семью. Я заплачу тебе…
– За Жанну?
– Конечно, ты можешь меня сейчас унижать. Пожалуйста, сколько угодно. Я буду терпеть, я все вытерплю. Я готов на все. Мне нужно только, чтобы с моей семьей ничего не случилось. Ты сможешь это сделать. Пойми, им просто не на кого больше надеяться.
Игнатьев видел, каких усилий стоит Малецкому сдерживаться, и подумал, что тот, вероятно, никогда не простит Игнатьеву сегодняшнего унижения. Он встал, сделал два шага к мойке, без нужды громыхнул ложками в подставке и вернулся на место.
– Да, я это сделаю, – произнес Игнатьев. – Не из-за твоих денег. И даже не из-за Жанны, на что ты, как я понимаю, особенно надеялся. И даже не ради твоего ребенка, которого я ни разу в жизни не видел. Нет. Знаешь, из-за кого? Из-за Бычка. Не нравится мне, когда бычки жируют. Хотя с этим, наверное, уже ничего не поделаешь, проехали. Но хоть немного оттянусь.
– Мне все равно, – быстро сказал Малецкий. – Из-за Бычка, из-за черта, дьявола, кого угодно. Я отдам тебе все, что у меня сейчас есть. Вот… вот…
Он выхватил бумажник и принялся выбрасывать на стол купюры. Тысяч на шесть зеленых, прикинул Игнатьев. Не считая, он сгреб деньги. Ему показалось, что на лице Малецкого мелькнуло нечто вроде усмешки. Игнатьев застыл и мрачно уставился ему в глаза.
– Чему ты улыбаешься? – спросил он голосом, не обещающим ничего хорошего. – Может быть, ты решил, что сумел меня купить? Не заблуждайся.