* * *
Рита действительно появилась в понедельник, хоть и не отвечала на мои звонки в течение двух дней. Появилась с принятым решением и «своим» молодым человеком, с которым якобы встречалась уже второй месяц (откуда он взялся, я не имела понятия). Они настойчиво требовали вернуть внесенную сумму и больше ей не звонить. О том, что внесенная сумма не возвращается на основании устава, с которым госпожа Коростова была ознакомлена прежде, чем давать свое согласие и подписывать соответствующие документы, она благополучно запамятовала. Как и о том, что это было ее трезвое самостоятельное решение, принятое без вмешательств и давления извне. Поэтому все баталии и повышенные тона в данной ситуации были совершенно бессмысленны.
После третьего подхода объяснений «молодой человек» сорвался на угрозы, и мое даже отдаленное присутствие при этих событиях вышестоящие инстанции сочли ненужным.
Ромка деликатно отвел меня в лобби-бар на первом этаже и заказал апельсиновый сок.
Диаметр моих глаз говорил, наверное, больше меня…
Все это время, пока шел диалог между господином Патаниным и ее визави, она стояла чуть поодаль за его спиной и ни разу на меня не взглянула. Ни разу! Даже когда определенные вопросы были адресованы мне, и все присутствующие так или иначе обращались в мою сторону, она не поднимала глаз. Вот это меня парализовало. Это блокировало мое понимание…
Как? Как так?! Бог с ними, с деньгами. Это все можно решить. Не на этой неделе, так на следующей, не на следующей, так еще через неделю. Ведь я же здесь. Можно попросить, можно договориться. Все здесь люди! Тем более что ты понравилась.
А она стоит за плечом какого-то типа, непонятно откуда взявшегося… и еще врет, что это ее ухажер. Обо всех ее ухажерах узнавала первая я, задолго до того, как они сами информировались, что теперь они ее ухажеры. Откуда взялась эта ложь, Ритка?! Откуда?!
* * *
Ромка долго смотрел на меня, прежде чем произнести:
– Расстояние между тем, как люди говорят, что хотели бы жить, и живут на самом деле, столь велико, что нет смысла его даже измерять. Оно эквивалентно тому хорошему, что у них есть и чем они жертвуют, чтоб оставаться на прежнем месте.
Сказать, что на тот момент я поняла, что именно он имел в виду, – глубоко себе польстить. Изречение его было минимум на мудреца, а он для меня таким и был. Ведь я, как тот слепой поросенок из «Приключений Мюнхаузена», ухватилась за отрезанный хвост кабанихи и поплелась следом, думая, что это его мать.