Выпили ещё.
Кинжал обдумал сказанное и заметил:
– Конечно, можно чужое бельё с верёвок тырить, компьютеры вагонами уводить. Но по мне – так лучше сразу – завод прибрать к рукам, рудник или, к примеру, шоколадную фабрику.
Витя Китаец недоверчиво покачал головой:
– Сладкое любишь? А сможешь?
– Буду стараться, – серьёзно ответил Лёня Кинжал.
Воскресным утром, 5 июля 1998 года, Кинжал и Желвак, малопьющие, а поэтому вполне свеженькие после вчерашнего, прохаживались по летнему лесу.
Всякое пришлось слышать Палычу, особенно с тех пор, как он занялся легальным бизнесом. Но то, что сейчас под птичий звон вливалось в его уши, вызвало у пахана резкий позыв к мочеиспусканию. Как потом сказал его личный врач, – двинулся песок, что было вызвано мощным стрессом.
Вернувшись от кустика на тропинку, Палыч закурил свою тонкую коричневую сигару.
Кинжал заставил задуматься всерьёз.
Самое паршивое – что чужой говорит, а свои молчат.
И финансовый аналитик Миша Ушкарский, и председатель правления банка «Ротор» Вадик Бирнбаум, и эти умники с бирж, и его человек в министерстве финансов, и нахлебники из МВД – все словно воды в рот набрали.
Боятся суки! Ответственности страшатся. Не хотят высовываться, совки грёбаные! Советская власть всех приучила сидеть тихо – целей будешь.
Не испугался только Кинжал. Не дурак, не может не понимать, во что ввязывается: речь идёт о судьбе одного из крупнейших холдингов, благополучии десятков тысяч людей по разные стороны высокого забора с вышками.
А решение принимать ему, Желваку, лично.
Он представил, как соберёт совет директоров холдинга, обскажет ситуацию. А они насупят рожи, спрячут глаза, будут тупо рассматривать свои новые мобильные телефоны, перебирать чётки, демонстрировать друг другу золотые часы, цепи и перстни, пальцами показывая их цену. И – молчать. Потому что всё записывается, об этом известно, и потом, если что не так, расшифруют, поймают за язык и подвесят за яйца.
А кореш Толстый, как всегда, скажет: «Это, Палыч, – твой цикл».
Благодетель, твою мать!
Где-то в районе солнечного сплетения – там у Желвака рождались важнейшие решения – он чувствовал: очень всё похоже на правду, чтобы быть туфтой. С прошлого года он обтирал эту тему с людьми, более посвящёнными, чем этот математик и статистик.
Шорох пошёл, как только прошлой осенью грянул экономический кризис в Юго-Восточной Азии.